Черная линия
Шрифт:
Чтобы разрядить внезапно возникшую напряженность, она иронически заметила:
— Оригинальная метафора.
— Да не метафора, а опыт… практический. — Его голос звучал по-прежнему серьезно. — С течением времени между мужчиной и женщиной все сгорает, все уничтожается. Я имею в виду: все лучшее, что в них есть. В один прекрасный день они просыпаются в пепле.
— А почему «пожар химического происхождения»?
— Потому что между ними остаются только самые прочные материалы, те, что не горят. Ненависть. Горечь. Озлобленность. И страх.
Подошел официант. Они сделали заказ. Когда он отошел, Венсан посмотрел на донышко своего бокала. Он вертел его в пальцах, следя за отбрасываемыми им отблесками.
— По крайней мере, я понял одну штуку, — пробормотал он. — Женщины носят любовь в себе.
— Но ведь и мужчины тоже, разве не так?
— Нет. В женщинах горит священный огонь. Они верят в любовь, как фундаменталисты верят в Бога. Какую бы девушку ты ни встретил, как бы она себя ни вела, при всей внешней беззаботности и независимости в ней, иногда очень глубоко, горит этот священный огонь.
От постоянных упоминаний об огне ее передернуло. Можно подумать, Венсан нарочно использует этот образ. Но она чувствовала, что согласна с ним. Он продолжал:
— Как те древние женщины, которые следили за огнем, который не должен был погаснуть.
— Весталки.
— Вот-вот. — Он подмигнул ей. — Побольше бы таких моделей, как ты.
Медленно подошел сомелье. Венсан взял у него из рук бутылку и знаком отослал его прочь.
— Каждая женщина — это храм, — повторил он, наполняя их бокалы. — И в храме этом горит огонь. Который никогда не гаснет.
Такой поворот беседы удивил Хадиджу. Разговаривать о персонажах античной истории с «королем размытости». Да, в Париже сюрпризы на каждом шагу. Неожиданно для себя самой она спросила:
— И как ты тогда выпутался?
Он одним глотком опустошил бокал.
— С помощью спиртного. — Он засмеялся. — Нет, я шучу. С помощью одного приятеля, с которым мы много лет вместе работали. Мы были папарацци. Дьявольский дуэт.
Хадиджа поняла, кого он имеет в виду. Сердце забилось сильнее.
— Твой рыжий приятель?
— Он самый. Марк Дюпейра. На которого ты запала.
— Он мне показался каким-то… странным.
— Ну, это еще мягко сказано. Он тоже пережил кое-что необычное.
— Тоже связанное со «священным огнем»?
— Но куда более страшное, чем я.
Венсан стал еще серьезнее. Ужин явно приобретал траурную окраску. Хадиджа скрестила руки на столе и посмотрела прямо в глаза собеседнику:
— Либо ты сказал слишком много, либо недостаточно, папуля…
Он попытался рассмеяться и помотал головой, тряся длинными волосами:
— Забудь ты все это: мы сюда пришли праздновать.
— Потом отпразднуем.
— Не думаю, что у нас хватит сил.
— А
Венсан громко засопел, оглянулся, не идет ли к ним официант с заказом, но рядом никого не оказалось. И он решился:
— Это случилось до нашего знакомства. В девяносто втором. Он работал над горячим сюжетом, что-то про сицилийскую мафию. Ему надо было поехать туда на несколько недель. Он взял с собой в поездку свою невесту.
У Хадиджи сжалось горло.
— Как ее звали?
— Софи. Он считал эту поездку на Сицилию чем-то вроде предсвадебного путешествия. Он собирался жениться на ней после возвращения.
Она опустила голову, чтобы скрыть смятение: каждое его слово больно задевало ее.
— И что случилось?
— Девушку убили.
Хадиджа подняла глаза. Венсан грустно улыбнулся и снова наполнил свой бокал. Отпил большой глоток и прищелкнул языком:
— Они остановились в Катании, это большой сицилийский город. Однажды вечером, вернувшись из тюрьмы для несовершеннолетних преступников в Бикокке, Марк нашел ее тело в пансионе, где они жили.
Теперь она поняла, почему Марк такой странный. Психологическая травма. Это могло бы сроднить их. Но выходило наоборот: случившееся с Марком полностью изолировало его от других. Вдовец, полностью закрывшийся, замкнувшийся в своем горе.
— Дело рук мафии?
— Никто так и не узнал, но почерк был не их. Скорее работал какой-то псих. Типа «серийного убийцы».
— И что он с ней сделал?
— По-моему, мы выбрали скверную тему для разговора. Совершенно не подходящую для ужина при свечах.
— Расскажи мне.
— Ты уверена, что хочешь знать подробности?
— У меня нервы крепкие, можешь поверить.
Венсан сгорбился на стуле и уставился на бутылку с вином: она отбрасывала темные тени, подобно волшебному фонарю. Он продолжил глухим голосом:
— Марк не хотел рассказывать мне детали. Но я был вроде тебя: мне хотелось узнать побольше. Тогда я позвонил коллегам — итальянским папарацци, а у них были свои люди на Сицилии, среди карабинеров. Не прошло и недели, как я получил всю информацию. Мне даже удалось достать полное досье следствия. Знаешь, в Италии папарацци…
— И что ты выяснил?
— Нечто ужасное. Бедняжка напоролась на психопата.
Он замолчал, видно было, что он все еще колеблется. Схватил бутылку и еще раз наполнил бокал. Отпив, заговорил снова:
— Сначала он ее здорово избил. Потом заткнул ей рот и привязал к кровати шнурами от занавесок. Потом пошел в кухню и принес резиновые перчатки. Порылся в шкафу, нашел там кроссовки Марка, тоже на резиновой подошве. Потом он взял электроудлинитель и оголил провод на одном конце. Включил его в сеть и пытал ее током. Совал ей во влагалище провод под напряжением 220 вольт. Насиловал ее этим проводом. Потом вытащил кляп изо рта и заставил ее сосать провод под напряжением. В отчете о вскрытии говорилось, что у нее были сожжены все десны. И половые органы тоже.