Черная луна Мессалины
Шрифт:
Опираясь на локоть, сенатор Мессала, застонав, привстал и, не в силах говорить, сделал протестующий жест, но уже в следующее мгновение повалился на бок, потеряв сознание. Подоспевшие центурионы, вызванные кривым надсмотрщиком Дарием, увели понурого соседа. А раненого перенесли в атриум на низкую скамью, застеленную атласной тканью, и патриций поступил в распоряжение старика Мордария. Осмотрев кровоточащую рану, лекарь вынес глубокомысленный вердикт, что на все есть воля мудрого Зевса, и коли будет угодно богам, то хозяин поправится, а коли боги прогневались, значит, больной в скором времени сойдет в Тартар. Сенатор Мессала метался в жару, повторяя:
– Нет! Нет, Валерия! Кто угодно,
Опасения отца Мессалины были понятны. Мессала Барбат вырос рядом с Тиберием Клавдием Друзом и помнил своего дальнего родственника хилым юнцом, страдавшим затяжными болезнями, от которых тот так ослаб умом и телом, что к совершеннолетию считался не способным ни к каким общественным делам. Рано лишившись отца, Клавдий и в зрелом возрасте продолжал оставаться под присмотром дядьки, приставившим к юноше простого конюшего. Варвар жестоко наказывал своего воспитанника по любому поводу, и это не могло не сказаться на его психике.
Отец Клавдия, Нерон Друз, был благородным мужем и прославился тем, что первым из римских военачальников совершил плавание по Северному океану и прорыл за Рейном каналы для кораблей. За свои ратные подвиги герой был удостоен овации и триумфальных украшений. Благородный муж открыто говорил о своем намерении при первой же возможности восстановить прежний государственный строй, имея в виду республику, поэтому ходили слухи, что император Август, подозревая готовящийся заговор, отозвал его из провинции, а когда Нерон Друз замешкался в исполнении приказа, отравил непокорного ядом.
Мессала Барбат помнил, что Антония, мать юноши, проявляла к сыну мало интереса и, желая укорить кого-либо в тупоумии, с усмешкой говорила, что он глупее ее Клавдия. Но не только мать презирала сына. Бабка его, Августа, общалась с внуком крайне редко и даже замечания ему делала или в записках, коротких и резких, или через рабов. С возрастом положение его не изменилось.
Опасаясь, что Клавдий станет посмешищем в глазах народа, унаследовавший за Августом власть Тиберий отказал родственнику во всех должностях, оставив только сан авгура [20] , и Клавдий, потеряв надежду на возвышение, вынужден был удалиться от всяких дел, укрываясь то в садах и в загородном доме, то на кампанской вилле. Там он проживал в обществе лишь самых близких людей, усугубляя позор своего слабоумия дурной славой игрока, пьяницы и бабника. К правлению Калигулы Клавдий успел два раза побывать помолвленным, но расторгнуть помолвки, и два раза жениться, и оба раза развестись. Мессала Барбат и помыслить не мог о том, чтобы этому хворому душой и телом чудовищу отдать в жены нежный цветок, свою любимую дочь!
20
Член почетной жреческой коллегии, выполняющий официальные государственные гадания.
Время шло, и боги не гневались на сенатора Мессалу, но и не проявляли особую милость. Состояние больного оставалось тяжелым, но и не ухудшалось настолько, чтобы подтолкнуть его к самому входу в царство Аида. Патриций то метался в жару, то, приходя в себя, с трудом узнавал Домицию Лепиду, неотлучно сидящую у постели супруга. Раскачиваясь из стороны в сторону, матрона Лепида смотрела на мужа невидящим взглядом. Бледные губы ее шевелились, точно она с кем-то спорила.
С того момента, как ранили сенатора, она впала в прострацию и пребывала где-то далеко, ведя безмолвный и бесконечный диалог с Гекатой. Обезумевшая от горя патрицианка просила Великую Темную Мать вернуть все на круги своя, упрекая Черную Богиню в случившемся. Заходя в комнату к хозяину, чтобы сменить воду в тазике для обтирания лица на свежую,
– Скажи мне, моя дочь была со Стратоником в священных рощах?
– Нет, господин, не была! Клянусь богами! – испуганно лопотала гречанка, больше всего боясь, что хозяин узнает правду.
Лицо страдальца светлело, и он чуть слышно просил:
– Позови Валерию!
Покидая покои, гречанка обходила впавшую в забытье матрону Лепиду, ловя на себе умоляющий взгляд больного, слышала его свистящий шепот и давала Мессале Барбату обещание, что обязательно передаст его просьбу дочери. Но Валерия лишь раздраженно отмахивалась, когда речь заходила об отце. Виновница несчастья, приключившегося с сенатором, мысленно уже пребывала в покоях Калигулы, навсегда покинув опостылевший родительский дом. Ее мечта жить в императорском дворце наконец-то обретала реальность. Роскошь жилища Гая Цезаря была поистине невообразимой, и каким путем она попадет туда, чтобы почувствовать себя в раю, Мессалине было безразлично. Предстоящее замужество давало ей такую возможность, и дочь сенатора Мессалы не собиралась ее упускать.
Слухи о преступлении Луция Гимения Стратоника стремительно распространились по Риму, и вскоре этим происшествием заинтересовался сам император. Калигула хотел услышать все из первых уст, потребовав привести к себе героиню драмы. В один из погожих дней Клавдий подпрыгивающей походкой вошел в ворота дома Мессалы Барбата, миновал атриум, многочисленные коридоры и торопливо направился к спальным покоям. Лекарь Мордарий дремал на низкой скамеечке у двери хозяина.
– К-как себя ч-ч-чувствует наш б-больной? – осведомился родственник.
– Ни хуже, ни лучше, – вздохнул старик. – Похоже, боги забыли о нем. – Он горестно покачал головой.
– В л-л-любом с-случае мне н-нужно к нему по д-д-делу, – сообщил Клавдий, заходя в опочивальню.
Сенатор лежал, обессиленный и мокрый от пота, раскинувшись на подушках. Похудевшая и осунувшаяся матрона Лепида, неподвижно замерев, смотрела в стену, ничего не замечая вокруг себя.
– Я п-пришел с-с-сказать, – начал посетитель, – ч-что Валерию М-м-мессалину ждут во д-д-дворце. Гай Ц-цезарь желает с н-н-ней поговорить о т-том неприятном п-п-происшествии.
Мессала Барбат не повернул в его сторону головы. Похоже, он не заметил присутствия постороннего, ибо снова пребывал в беспамятстве.
– Л-л-лепида, т-ты слышишь? – тронул Клавдий родственницу за плечо.
Та не пошевелилась. Будущий зять потоптался на месте и, так и не дождавшись ответа, смущенно покинул помещение. Из покоев сенатора он направился на половину Валерии. Предупрежденная рабами о визите жениха, девушка встречала его во всем великолепии своей юной красоты. Стоило ее будущему мужу толкнуть воротца и шагнуть в спальню, как он зажмурился, ослепленный.
В лучах утреннего солнца перед ним стояла сама Венера, родившаяся из пены морской. Огненные волосы струились по молочно-белым плечам, целомудренно ниспадая на нежные груди и распаляя воображение Клавдия, на которого и был рассчитан этот искусственно-непорочный вид. Несколько дней от него не было вестей, и Мессалина начала уже было опасаться, что слабый умом жених ее забыл.
– Б-б-божественная! – воскликнул Клавдий возбужденно. – Ц-цезарь ж-ж-ждет тебя. Идем же, р-расскажешь о н-нападении Стратоника! А з-з-затем я объявлю императору о нашей с-с-свадьбе.