Черная Луна

Геммел Дэвид

— И при чем тут моя нагота и червивые коржики?

— Ты не ценишь то, что ценят другие. Ты не купишь то, что купят они. Что до наготы — ты отбросил все, что для них самое главное.

— Мне это нравится, — заявил Форин. — Чертовски нравится. И что тогда означает твой сон?

— Поиски того, что для меня потеряно. — Тарантио не хотелось продолжать этот разговор, и он переменил тему. — Я сегодня видел тебя и твоих людей в доспехах. Теперь я понял, что ты имел в виду.

— Вид у нас нелепый, верно? — ухмыльнулся Форин. — Зато доспехи замечательные. Особенно наручные щитки —

они так подогнаны друг к другу, что почти не замедляют движение. Невероятно! В таких доспехах, пожалуй, я бы мог свалить дарота.

— Ну да, — согласился Тарантио, — ты бы мог застичь его врасплох, когда он будет корчиться от смеха.

— Вино еще осталось? — осведомился гигант и, не дожидаясь ответа, направился в кухню. Вернулся он с кувшином и двумя кубками.

— Мне не нужно, — сказал Тарантио. — От вина я только чаще вижу сны.

Форин наполнил кубок и единым махом опрокинул его в рот. Утерев бороду тыльной стороной ладони, он растянулся на кушетке.

— Что ты думаешь о Венте? — спросил он.

— В каком смысле?

— Да я так… интересно стало. Они с Карис, похоже…очень близки.

— Вполне возможно, что он ее любовник.

— С чего ты так решил?

— Из опыта. Где бы ни была Карис, у нее всегда есть любовник — уж такая она женщина.

— Это… какая же? — холодно процедил Форин и его зеленые глаза угрожающе сузились.

Мечник увидел, что в них плещется гнев.

— Я сказал что-нибудь не так? — уточнил он.

— Да вовсе нет, — ответил Форин, выдавив подобие улыбки. — Говорю же — просто интересно.

— Карис необыкновенная женщина — вот что я имел ввиду. Где бы я ни служил под ее началом, у нее всегда был другой любовник. Порой даже и не один. Однако на ее успехи это никак не влияло. Похоже, ни в одного из них она не была влюблена.

— И, много их было?

— Боги, мне-то откуда знать?! Но Вент был одним из них. И сейчас тоже.

Форин осушил второй кубок.

— Лучше бы я никогда ее не встречал! — с чувством проговорил он.

Тарантио с минуту молчал.

— И когда же ты ее… встретил? — негромко спросил он. Форин поднял на него глаза.

— Проклятие, неужели это так заметно?

— Что случилось?

На сей раз Форин не стал возиться с кубком. Он поднес к губам кувшин и, запрокинув голову, выпил все до дна.

— Она пришла ко мне как-то ночью, хотела порасспросить о даротах. Потом мы… ну, в общем, ты понимаешь. Что-то странное тогда случилось со мной — она застряла у меняв сердце, как заноза. Я все время думаю о ней.

— А с ней ты об этом говорил?

— О чем? Она меня избегает, Чио, разве что если мы не одни. Почему она так поступает?

— Нашел, кого спрашивать! Я никогда не понимал женщин.

— Ты когда-нибудь влюблялся?

— Да, — ответил Тарантио, удивляясь сам себе.

— Ну а я — ни разу. Я даже не знаю, вправду ли это любовь. Может, если б я снова с ней переспал, все стало бы на свои места и я больше не думал бы о ней день и ночь.

— Спроси его, хороша ли она в постели, — подсказал Дейс.

— Может быть, с ней случилось то же самое, — сказал Тарантио. — Может быть, она тоже никак не может забыть о тебе. Думается мне, она не

хочет влюбляться и обычно заводит любовников только для того, чтобы утолить голод плоти.

— Никогда у меня не было такой ночи… и, наверное, уже не будет, — проговорил Форин и тяжело вздохнул. — Если это и впрямь любовь, то я от нее не в восторге.

С этими словами он улегся на кушетку и через минуту уже тихонько похрапывал.

— Что это с тобой? — осведомился Дейс. — Ты бы мог выспросить у него подробности…

— Дейс, тебе снятся сны?

— Я ведь уже говорил тебе, что не вижу снов.

— Говорил. Только я уверен, что это ложь. С какой стати ты мне солгал?

— Братец, твоя логика хромает на все четыре ноги. Тарантио вернулся в постель, лег и натянул повыше одеяло. Уже погружаясь в сон, он услышал шепот Дейса:

— Спасибо, братец!

— За что? — сонно спросил Тарантио.

— За то, что ты нас не убил.

Оттепель продолжалась, и жизнь в городе закипела с удвоенной силой — все незаконченные дела завершались в лихорадочной спешке. Карис и Озобар встречались по десяти раз на дню и засиживались допоздна, обсуждая военные планы, испытывая новое оружие — втайне, чтобы ни единое слово об этом не проникло в войске, размещенные на стенах.

Вент водил на север отряды разведчиков, высматривая, не появятся ли дароты. Форин без устали натаскивал своих пятьдесят силачей — они упражнялись в полном облачении до тех пор, покуда доспехи не стали казаться им второй кожей. Герцог, Пурис и прочие чиновники трудились не покладая рук, дабы приготовиться к отправке беженцев.

И вот этот день настал — на четыре дня позже намеченного срока. Тысячи горожан собрались в полях к югу от города, и Кэпел, опытный офицер, выбивался из сил, составляя из толчеи фургонов более или менее упорядоченный караван. Несмотря на суматоху, беженцы втайне радовались — ведь они уезжали от смертельной опасности. Шира и Дуводас простились с заплаканным Кефрином, и теперь их фургон стоял последним. Они сидели рядышком на козлах, ожидая своей очереди. Дуво то и дело отрешенно поглаживал ладонью холщовый мешок, в котором хранилась Жемчужина. «Я верну вас», — клялся он мысленно, вспоминая безмолвный город и застывшие во времени фигуры эльдеров.

— Чудесный сегодня день, — заметила Шира.

— Боюсь, что Кэпел вряд ли с тобой согласится, — отвечал Дуводас, указав на кряжистого, с седеющей бородкой офицера, который носился галопом вдоль цепочки фургонов, пытаясь навести хоть подобие порядка. Головные фургоны двинулись в путь почти три часа назад, но задние до сих пор не двигались с места.

Наконец Дуводасу дали знак, что можно ехать, и он хлестнул вожжами по спинам четверку волов. Животные дружно налегли на постромки, и фургон рывком двинулся с места. Дорога в начале пути проходила по бесчисленным холмам, и не успели Дуводас и Шира проехать и мили, как уже произошло первое крушение. Чей-то фургон слишком резво срезал поворот и, опрокинувшись, сполз с откоса. Пожитки хозяев фургона рассыпались по изрядно подтаявшему снегу, один из волов погиб. Солдаты как раз обрезали постромки, когда подъехали Дуводас и Шира.