Черная Луна
Шрифт:
«Что-то в нем еще осталось от того, кем он был двадцать лет назад. Если он сюда пришел замаливать грехи, то минимум лет сто решил прожить, — с усмешкой подумал мужчина. — В военной разведке святых не держат».
Ученая степень философии, степень магистра богословия в католическом университете, степень, попутно полученная в ходе выполнения задания — нужно было отрабатывать легенду, восьмая ступень посвящения в дзен-буддизм как результат работы в Индии. Остальное надежно засекречено под грифом «Хранить вечно». Если уход из разведки еще можно как-то объяснить, то отказ от преподавательской карьеры в столичном вузе и постриг в монахи поставил всех в тупик. И прежних сослуживцев, и коллег по кафедре. Со своими данными и подготовкой
Что нашел он в них, что хранил в памяти, какие грехи хотел отмолить? Об этом знал только он — один из лучших Инквизиторов[1] Ордена.
— Я был у камня, Петр, — тихо произнес мужчина.
Старик кивнул, бледные губы дрогнули в улыбке.
— Рука не болит?
— Вообще-то болит. — Мужчина непроизвольно потер ладонь о колено.
— Вот теперь ты готов к разговору, Сильвестр. — Старик не повернул головы. — То, что я скажу, ты не найдешь ни в одном протоколе. Более того, я сделал все возможное, чтобы сыскари побыстрее закрыли дело. Начнем с мальчика. Игорь был со странностями, монастырь, особенно наш — не для него. Я сам уговаривал его не принимать постриг. Пожил в тиши, отдохнул душой, окреп в добре, пора и в мир. Здесь он себя сгубил бы, работать надо много, обитель ветшает, а братии всего два десятка человек. А мальчик был тонкий, с такой, знаешь ли, болезненно чувствующей душой. Путь себе давно избрал, хотя сам того еще не осознал. Рисует чуть ли не с пеленок. Талант, несомненно, от Бога. Только недолгий. Не выдержал бы он всего, что Бог своим избранникам посылает, сломался бы. Уже надломленный сюда пришел.
— Психически больным? — уточнил Сильвестр.
— А что есть психология? Наука о душе, если перевести с греческого. Но разве материалисты могут изучать душу, в существование которой не должны верить?
Все, на что способна современная психология, это измерять, подсчитывать да строить гипотезы о том, о чем представления не имеет. Это не психология, а высшая физиология и физическая биология, если быть точным. А истинная психология — это наука о Душе, о ее странствиях, метаниях и муках. Но сразу же спрошу: а какова цель блуждания Души? Ответ прост: восхождение к Богу. Или к Нему, или в Ад, другого нам не дано. Случается, что души заблудшие сами устремляются в бездну, кто по слабости, кто сознательно, дабы, испытав всю мерзость Ада, опалить в Геенне огненной скверну и струпья душевные и чистыми, как вновь родившиеся, вознестись в Царство света. — Петр помолчал, поглаживая бородку. — В этом смысле — да, Игорь был больным. Он пришел сюда, порвав с сектой сатанистов. Пришел с растерзанной душой и заледенелым сердцем.
— Наркотики, оргии, зомбирование?
— Да, полный набор, — горько вздохнул Петр. — Я беседовал с ним не один раз. И знаешь, Сильвестр, сколько сейчас ни перебираю в памяти его рассказы, не могу найти зацепку. Не было в его секте ничего серьезного, дурь одна и помутнение рассудка. К подлинному сатанизму отношения не имели. Все знания из дешевых книжек и фильмов ужасов, не обряды, а поселковая самодеятельность.
— Может, вербовочная сеть? — подсказал Сильвестр.
— Очевидно, — кивнул Петр. — Но Игоря чаша сия миновала. К сожалению, из его рассказов я так и не смог вычислить, шел там активный отбор или нет. Честно говоря, не очень старался, случай уж больно заурядный. О чем сейчас и жалею.
— Считаете, что его убили сатанисты? — понизив голос, спросил Сильвестр.
— Знаю! — Петр стукнул клюкой о землю. — В день его смерти Дьявол сидел рядом со мной, на твоем месте.
Сильвестр покосился на старика. Захотелось развернуть его лицом к себе, увидеть безумие в блеклых подслеповатых
«Мне проще, — подумал он. — На мне висит всего лишь „силовое обеспечение“. Привык иметь дело с крепкими мужиками с задубленными душами, им сам черт не страшен. Но и они иногда ломались. Жутко и мерзко вспоминать, во что превращается раздавленный человек. А как корежит душу „инквизиторов“, всю жизнь балансирующих между адом и раем, даже представить страшно».
— Успокойся, Сильвестр, — усмехнулся старик, прикоснувшись сухими птичьими пальцами к колену Сильвестра. — Я здоров. Насколько может быть здоров человек, чья душа не раз прошла по всем кругам ада. А их больше, намного больше, чем придумал Данте. — Он пожевал блеклыми губами, потом продолжил, но уже четко и кратко, как на докладе:
— После обедни в обитель пришли туристы. Разбрелись кто куда. Я не запрещаю, красть у нас нечего, а им в поселке больше заняться нечем. Вошел в часовню, там Игорь иконостас расписывал. С ним была девушка. О чем они говорили, не знаю, услышал только ее последнюю фразу: «Ты же знаешь, он умеет ждать». Услышали мои шаги и отскочили друг от друга.
— Героин умеет ждать — один из постулатов наркоманов, — задумчиво произнес Сильвестр. — Игорь сидел на игле?
— Хуже — ЛСД. «Наркотик гениев».
Сильвестр присвистнул.
— Нет, хроническим наркоманом не был. — Игумен потряс седой головой. — Ему хватило трех заходов, чтобы нарваться на «бэд трип», как они говорят. После этого наркотик не принимал. Смысла уже не было, психику разодрал в клочья.
Сильвестр понял, о чем идет речь. Вместо фантастических райских видений наркоман рискует погрузиться в параноический бред, и тогда перед вспыхивающими в мозгу галлюцинациями блекнут все видения Апокалипсиса. Иногда достаточно одного «бэд трипа» — «плохого путешествия», чтобы навсегда лишиться рассудка.
— Не знаю, почему, но сердце заныло от предчувствия беды. Не наркотик она имела в виду, а то, что гораздо страшнее. Я под благовидным предлогом отослал Игоря. А девушка выскочила из часовни, смешалась с туристами. Тогда я пришел сюда и стал ждать. — Старик провел ладонью по толстой доске древней скамьи, почерневшей от времени. — Люблю здесь посидеть, душа отдыхает. Окликнул ее, когда выходила за ворота, попросил присесть, поболтать со стариком. — Он покачал седой головой. — Ох и сила же от нее шла! Я даже опешил сначала. А она, представляешь, знала о ней и наслаждалась своей властью.
— Что за сила? — Сильвестр опять искоса посмотрел на старика.
— Как от камня. — Он положил пальцы на раскрытую ладонь Сильвестра, ту, что еще хранила ожог от прикосновения к Горюн-камню. — Та же сила, беспощадная, нечеловеческая. Жизнь отнимет или подарит, слезинки не уронив. Я понял, крутить бесполезно, и сразу сказал: «Оставь Игоря в покое». И знаешь, что она ответила?
Сильвестр пожал плечами. Пальцы старика, цепкие и сильные, как когти птицы, вонзились ему в ладонь.
— Она сказала: «Кто ты такой, чтобы указывать Лилит? Иди, молись своему Распятому, пока я не сорвала Покров Богородицы и не сбила замок на Вратах. Потом будет поздно каяться и молиться!»
— Что это значит? — Сильвестр освободил ладонь от вцепившихся в нее пальцев старика. На коже остались белые пятна.
Старик прижал крест к груди, словно боялся, что тот сорвется с цепи.
— Возвращайся в Москву, Сильвестр, и передай Навигатору, что в мир вернулась Лилит. Она прольет реки крови, но добьется своего. Здесь, — он ткнул пальцем в сторону лощины, — она принесла первую жертву Сатане. Святая кровь пролилась в святом месте. Теперь ее можем остановить только мы.
Сильвестр надолго замолчал. Взгляд блуждал по раскинувшейся внизу долине, а мысли бешено метались в голове, пока не улеглись в странную, но законченную мозаику. Осталось задать лишь несколько вопросов.