Черная Луна
Шрифт:
— Серьезно? — удивился Белов.
— Ага. У него двадцать баб в штате. Вот он и лютует, как петух в курятнике. — Володька нашел тему и отшвырнул журнал. — Перед уходом домой обязательно одна задерживается. Причем каждый раз разные.
— Надо же, и не боится! — с уважением протянул Белов.
— А что ему сделают? Лампочки в подъездах горят, краны не капают, дворники по утрам метлами скребут… Увольнять не за что. Бабы в нем души не чают, сам видел. Цветут и пахнут. Значит, никого вниманием не обделил.
— Врешь ты все, как мерин.
— Сам у него спроси, если не
— Вот дает мужик. За полтинник уже, а все не уймется. Так и ласты склеить недолго!
— Хо! С таким здоровым образом жизни он на наших поминках блинами обожрется. А какие обеды они ему тут готовят, Игорек! — Володька неожиданно встрепенулся, сел, поджав под себя ноги. — Слушай, а может пожрем?
Белов потянул носом, запах в подсобке напрочь отбивал даже мысль о еде, но под ложечкой уже давно сосало.
— Может, через часок? — Он с сомнением посмотрел в угол, где на табурете примостилась электроплитка.
— Да ладно тебе! Супчик из пакетика сейчас сварганим. Чаек с бутербродами. — Володька приподнялся. — Вот только за водой выскочу.
В этот момент дважды пискнула рация на коленях Белова. Он моментально сорвал ноги с подоконника, громко стукнув ножками стула об пол.
— Вова, к аппарату! — прохрипел Белов. Тот уже изогнулся у штатива. — Что?
— А хрен его знает! — Володька припал глазом к видоискателю. — Свет горит, шторы не открывал.
— «Второй», ответь «первому». — Белов поднес к губам рацию. — Что у тебя?
— Принимай «большого», — отозвалась рация.
— Все, поужинали, блин! — прокомментировал Володька, не поворачивая головы. — Только начальства нам тут не хватало. Ой, мать твою!
— Что? — насторожился Белов.
— Сам смотри.
Белов схватил с подоконника бинокль. Сначала, навел на окна второго этажа. В квартире «клиента» ярко светились все окна. А у дверей подъезда тормозила «Волга» с антенной спецсвязи. Хлопнула дверца. Низкорослый мужичок в темном пальто и меховой шапке осмотрел двор, задрал голову, удостоверился, что в нужной квартире горит свет, бодрой походкой вошел в подъезд.
Белов уронил руки. Ошарашенно потряс головой.
— А что здесь Трофимову надо? — хлопая глазами, прошептал Володька.
— Хрен его знает… Он бы еще на танке подъехал, мудак! — Белов опустился на стул. Медленно начал соображать. Нажал тангетту на рации. — «Визир», ответь «первому».
— Слушаю, «первый», — отозвался хриплый голос Кирилла Журавлева. Он сидел в квартире этажом выше. На Кирилле висела спецтехника — «Визир[11]» и «прослушка», а на Белове — контроль подступов к дому.
— В подъезде «большой». Фиксируй клиента.
— Клиент прошел в прихожую, «первый». Как понял, «первый»? — В голосе Журавлева звучали тревожные нотки. Он уже понял — вся операция под угрозой.
— «Пятый», что у тебя? — Белов вызвал на связь опера, наблюдавшего за дверью клиента через глазок в двери квартиры напротив.
— У его двери стоит мужик. Кажется, смотрит в «глазок».
— Всем наблюдать. — Белов отключил связь.
— Что будем делать? — спросил Володька, нервно покусывая губы.
— Сними мне этого придурка, когда выходить будет. На память, — устало ответил Белов.
Операцию вынашивали не один месяц. Была это не банальная разработка группки интеллигентов, недовольных советскими порядками, а чистая «вторая линия», контрразведка без всяких «идеологий». Что сдвинулось в мозгах трех «отказников», не смог бы разобраться даже Институт судебно-психиатрической экспертизы имени Сербского, но решили они вместо диссидентских чаепитий заняться шпионажем, благо с работы давно выгнали, а за границу не выпускали. Довольно быстро обросли связями среди таких же «отказников», еще не позабывших неосмотрительно доверенных родиной секретов, и принялись качать, накапливать и обрабатывать информашку. Все тайное быстро становится явным, особенно когда вокруг кишмя кишит агентура. Группу засекли и бросили в разработку. К этому времени она разрослась до пятнадцати человек, что открывало простор для оперативной игры и перспективу для громкого судебного процесса. Ввиду последнего обстоятельства количество желающих поруководить операцией увеличивалось с каждым днем.
А самородки-шпионы — самому старшему едва исполнилось тридцать — опережая полет оперативной мысли, сами совали голову в петлю. На очередной сходке проголосовали и постановили — вот они, родимые пятна комсомолии-пионерии! — что материал созрел для передачи вражеской разведке. Кроме ЦРУ и Моссада, других не знали. Стали активно искать подходы к американскому посольству. Самый умный предложил установить все машины посольских сотрудников и маршруты их движения. В удобный момент можно подбросить сверток в припаркованную машину. Ребята даже не подозревали, как они угадали. Американцы на такой случай специально оставляли стекла приспущенными, и год спустя таким макаром подбросил предложение о сотрудничестве один из начальников Белова.
Группу решили брать, пока не поздно. Но для суда требовалось документальное подтверждение намерений и чистосердечное признание. Аккуратно подвели «иностранца» из бывших героев закордонной разведки. Он прекрасно болтал с непередаваемым американским прононсом и подозрительно бегло шпарил по-русски, ненавязчиво, но настойчиво интересовался оборонной мощью страны Советов и прошлыми местами работы членов группы. Короче, ребята клюнули. Все
накопленные секреты за два вечера пересняли на фотопленку и приготовили к передаче «иностранцу».
На финальном этапе Белов и Журавлев решили сыграть в духе советских шпионских фильмов. На роль заблудшей овцы, вовремя прозревшей, выбрали бывшего студента ГИТИСа, непонятно как затесавшегося к группу технарей и математиков. Был он патлат, тщедушен и, как считали друзья, талантлив. Короче, холерик с неустойчивой психикой. Такого сломать, как два пальца… Сложной интригой выдвинули Трубадура, под таким псевдонимом парень фигурировал в ДОРе, в кандидаты на передачу пленок «представителю иностранной разведки».