Чёрная магия (Сборник)

Гейман Нил

В тот день там были оставлены и другие следы — мои.

Они были едва заметны, и я уверен, что вскоре исчезли, поскольку волшебник, приведенный в исступление тем, что у него прямо из рук выскользнуло уже почти сбывшееся желание злого сердца, не впечатал их своим танцем в плоть земли. Пожалуй, даже опытный следопыт с трудом прочел бы мои следы, поскольку после того, как я всю жизнь ходил на четырех ногах, мне потребовалось намного больше времени, чем Карчаросу, чтобы освоить искусство удержания равновесия на двух. Я до сих пор немного прихрамываю и не скрываю этого. Вы обычно столь тактичны и любезны, что подлаживаетесь к моей походке, никогда не задаете вопросов по этому поводу и не поддерживаете меня под руку.

Но эта хромота ни в какое сравнение не идет с тем, как я, еле передвигаясь, шатаясь, спотыкаясь, выбирался из истерзанного леса — я, кувыркавшийся прежде в воздухе, плясавший в полете между двумя людьми, что были моими — моими! — так же верно и неизменно, как было моим все стремительное семейство шукри. Ради Джесси и Риджо Белнараков я стал ковылять и ковыляю поныне.

Нет, пока всего этого не произошло, я и понятия не имел, что именно мне будет суждено превращение. Мы — ох, до сих пор говорю «мы», даже сейчас — понятия не имели, как происходит подобный выбор. Мы знали лишь, что это наше общее дело, которое всегда делается сообща. Делается силой… любви? У нас нет такого слова — у нас, у шукри, — но мы знаем, что без жертвы достичь чего-либо невозможно. Одним шукри меньше — одним человеком больше, и наоборот. Сделка. Равновесие. Так должно быть. Так действует магия. Наша магия.

Если какой-либо волшебник, помимо Карчароса, превращал таким вот образом сам себя, то мне об этом ничего не известно. Пока Карчарос видоизменялся — я наблюдал за ним, в это время мое новое обличье формировалось вокруг меня. Я и на смертном ложе поклянусь, что волшебник ни на миг не задумался, обратимо ли его перевоплощение или нет. Ни на миг.

Больше Карчароса не видели и ничего о нем не слышали — во всяком случае, в Пустошах, за это я могу поручиться. Нет, слухи о его появлении ходили — как ходят и поныне, — но всегда оказывались ложными. Я в каком-то смысле скучаю по нему. Он был человеком злым и черпал в этом удовольствие и силу, но он был нашим, с Пустошей. Вы меня понимаете? Старая поговорка гласит, что Северные Пустоши никогда не рождали ничего, кроме слабого скота и еще более слабого эля. Карчарос был исключением. Гордиться тут особо нечем, но все-таки.

Что же до Джесси Белнарак… это, возможно, уже другая история. Видите ли, Риджо еще жив и по-прежнему выступает со своими прославленными шукри, невзирая на свой почтенный возраст. Он так больше и не женился. И хотя он, несомненно, горевал о пропавшей жене, все эти годы в лице его было нечто… какое-то ощущение тайной улыбки, словно он хранит глубоко в душе что-то такое, что вас заинтересовало бы, узнай вы об этом.

И потому неизбежно возникли и стали шириться слухи. Люди, еще не родившиеся, когда все это произошло, твердят повсюду, что Джесси Белнарак до сих пор приходит к мужу раз в месяц, каким-то образом получая возможность — или дозволение? — ненадолго вернуться в человеческий облик. И еще люди верят, будто серый шукри, волшебник Карчарос, по-прежнему ночью и днем преследует в лесу белую шукри, но не может настичь ее, не может даже приблизиться и увидеть, при этом он следа не теряет и не сдается.

Верю ли я собственному рассказу? Нет, что вы! Конечно же нет.

Да. О, да! Всем сердцем. И если вы не понимаете, как во мне одновременно уживаются мечта и сомнение… что ж, в конце концов, это свойственно человеку. Но я хочу, чтобы было именно так. Я находился на месте событий и считаю, что впоследствии все сложилось именно таким образом. Я присутствовал там — это абсолютная правда, как и то, что скоро наступит день, когда меня не станет. Я видел моих героев и знал их. Все, что я имел, я отдал по доброй воле, потому что так было нужно. Так должно было случиться.

Нэнси Кресс

ЧЕЛОВЕК КАМНЯ

Вас

ожидает прогулка по зловещим трущобам больших городов, которые становятся еще более зловещими во время схватки магов. Если, конечно, вы не можете рассчитывать на поддержку со стороны друзей…

Изящные и язвительные рассказы Нэнси Кресс начали публиковаться в середине семидесятых. Вскоре она стала постоянным автором в «Asimov’s Science Fiction», «Fantasy & Science Fiction», «OMNI», «Sci Fiction» и других изданиях. В число ее книг входит роман, получивший «Хьюго» и «Небьюлу», — «Beggars in Spain» («Испанские нищие»), а также его продолжение — «Beggars and Choosers». Ее перу принадлежат романы «The Prince of Morning Bells», «The Golden Grove», «The White Pipes», «An Alien Light» (в русском переводе «Свет чужого солнца»), «Brainrose», «Oaths and Miracles», «Stinger», «Maximum Light», «Probability Moon», «Probability Sun», «Probability Space», «Crossfire», «Nothing Human». Рассказы Нэнси Кресс издавались в виде сборников «Trinity and Other Stories», «The Aliens of Earth» и «Beaker’s Dozen». Кроме наград за «Испанских нищих» Нэнси Кресс получила премию «Небьюла» за рассказ «Out of All Them Bright Stars» и повесть «The Flowers of Aulit Prison» («Цветы тюрьмы Аулит»).

Джаред Стоффель не успел увидеть машину, которая его сбила. Он спускался на скейте по бетонной лестнице, идущей от развлекательного центра, что на Рэндольф-стрит, и как раз приземлялся после прыжка, как вдруг — хрясь! — он получил такой удар по пятой точке, что аж зубы лязгнули. Джаред грохнулся. За секунду до того, как ощутить боль, он вскинул руки, защищая лицо. Его «бирдхаус» взлетел, перед тем, как удариться о мостовую, Джаред успел увидеть, как скейт поднимается в воздух, вращая колесами. Внезапно парень оказался погребен под целой тонной камней. Он не мог дышать, он умирал, где-то кто-то кричал, но вокруг были только камни — о господи, они летели, чтобы приземлиться на него, под него, всюду…

Все скрыла тьма.

— Мальчик, ты очнулся?

— Камни.

Прозвучало это очень невнятно. Джаред поднес руку к лицу. Ладонь остановилась в дюйме от распухших губ.

— Сколько пальцев я показываю?

— Два.

— Какой сегодня день?

— Пятница.

— Отдохни немного. Ты очень скверно упал.

Расплывающаяся в глазах Джареда пожилая медсестра, одетая в дурацкие брюки с желтыми уточками, воткнула ему иглу в вену и ушла.

Когда Джаред снова пришел в себя, все вокруг сделалось более отчетливым. Телевизор, водруженный на подставку под потолком, вещал о каком-то землетрясении невесть где. У кровати Джареда сидел незнакомый пожилой мужчина в белой куртке и что-то читал. Джаред попытался сесть, но мужчина, поднявшись, вернул его в прежнее положение.

— Полежи спокойно еще немного.

— Где я?

— В клинике на Перри-стрит. Тебя сбила машина, когда ты катался на скейте, но ты отделался двумя сломанными ребрами и рваной раной на руке. Тебе очень повезло.

— Ага, как же. Зашибись, как повезло.

На этот раз слова звучали отчетливо; опухоль на губах уже почти спала. В маленькой комнате не было окон. Интересно, как долго он здесь валяется?

— Меня зовут доктор Кэндалл. Мне нужны кое-какие сведения. Как твое имя, сынок?

— Я вам не сынок.

Джаред попытался припомнить, как все случилось. Шон. Они с Шоном катались на скейтах, и тот закричал, когда Джареда сбила машина.

— Шон?

— Тебя зовут Шон? А дальше?

— Да никакой я на хрен не Шон! Шон — это мой друг, он был со мной. Где он?

Доктор скривился.

— Друг тот еще. Он удрал, как только подъехала «скорая». Чем вы там занимались, что он не захотел себя обнаружить? Ладно, мне без разницы. Но мне нужно твое имя.