Черная месса
Шрифт:
Ближе к концу Моррис начал колебаться. Задавая вопросы об очередном случае, когда его бесчестное сотрудничество с Балджером могло стоить человеку жизни, адвокат защиты вдруг отклонился от установленной последовательности вопросов. Повернувшись к Моррису, юрист внезапно перешел к высшему смыслу происходившего. Он захотел узнать, что Моррис думал все те годы: оправдывались ли злодеяния Балджера крестовым походом ФБР против мафии? «Согласны ли вы с тем, что ваше поведение – агент ФБР, действующий в тесной связи с мистером Балджером и мистером Флемми, – совпадало с концепцией “Цель оправдывает средства”?» Моррис растерянно замолчал и заметно обмяк, но все же попытался вновь обрести безмятежные манеры монсеньора. Вздохнув, он печально посмотрел в
– Я в этом не уверен, – негромко произнес он.
В конце концов Моррису оставалось только одно – признать свою вину в том, что все пошло наперекосяк. Побуждаемый адвокатами защиты объяснить «полнее», каким образом он был скомпрометирован, Моррис сказал, что он «преступил стандарты, нарушил профессиональную этику, правила, инструкции». Являлся ли Джон Коннолли частью этой сделки с совестью?
– Да, он участвовал, – ответил Моррис, – но я полностью беру на себя ответственность за собственные действия.
Шокирующие признания попали на первые страницы газет, и примерно в это же время Джон Коннолли заговорил – не в суде, но снаружи, для репортеров. Агент в отставке, по-прежнему работавший лоббистом на «Бостон Эдисон», стал с позиции стороннего наблюдателя сообщать вещи, опровергающие свидетельские показания, данные под присягой судье Вольфу. Всякий раз, когда какой-нибудь отставной агент или государственное должностное лицо поднимались на свидетельскую трибуну и говорили что-нибудь, хоть как-то задевавшее его, Коннолли тут же подавал голос и объявлял свидетеля лжецом. Так, например, когда инспектор ФБР в отставке Роберт Фицпатрик показал, что агенты жаловались на Коннолли, «копавшегося» в их документах в поисках компромата на Балджера, Коннолли отреагировал так: «Это смехотворно». Коннолли сердито сообщил репортерам, что показания Фицпатрика не что иное, как «вопиющая чушь».
Список «лжецов» все рос и рос. Но лучшие реплики Коннолли приберег для Морриса, которого стал называть «самым коррумпированным агентом за всю историю ФБР». Каждый день после того, как Моррис заканчивал давать показания, Коннолли всячески осуждал своего бывшего друга и инспектора. За все те годы Моррис встречался с Коннолли, Балджером и Флемми с дюжину раз (в то время как сам Коннолли виделся с гангстерами сотни раз), но Коннолли настаивал на том, что сам он был образцовым агентом ФБР, в жизни не нарушившим ни единого правила. Все свои правонарушения, сказал Коннолли, Моррис «совершил по собственной инициативе».
Говоря о трудностях работы, которую он так превосходно выполнял, Коннолли заявил, что справляться с осведомителями – все равно что «работать в цирке», а если вы хотите, чтобы «цирк продолжал выступления, вам необходим парень, который умеет управляться со львами и тиграми. Таким парнем был я. Я вам не Джон Моррис, сидевший в глубине офиса, поигрывая карандашом. Мое дело было дрессировать львов и тигров. И я не лжец вроде Морриса».
Ближе к завершению свидетельских показаний Морриса Коннолли даже ненадолго появился в суде. Заручившись поддержкой известного адвоката защиты Р. Роберта Попео, Коннолли вместе с ним вошел в зал судебных заседаний в дорогом костюме и прошелся мимо толп телеоператоров и репортеров, заявив, что желает очистить свое доброе имя. Он герой, а не мерзавец, а банда прокуроров во главе с Фредом Вышаком хочет ему подгадить. Его сделали козлом отпущения, жертвой вышедшей из-под контроля прокурорской ярости, а ведь правда в том, что он бывший агент ФБР с множеством наград, никогда не сделавший ничего плохого. «Судят по результату, – сказал Коннолли, по-прежнему защищая сделку с Балджером. – Только посмотрите, что осталось от мафии Новой Англии».
Затем 30 апреля, стоя перед судьей Вольфом, адвокат Попео объяснял, что если Джону Коннолли не обеспечат статус неприкосновенности, как Джону Моррису, он не позволит своему клиенту давать свидетельские показания. Кроме того, он не допустит, чтобы Коннолли «ударили исподтишка», когда обвинение
– Я заставил его отвернуться, – сказал Коннолли про Морриса. – Он даже не смог посмотреть мне в глаза!
Шоу Коннолли продолжалось все лето, постепенно совершенствуясь. Оскорбленный Коннолли публично, с пылом опровергал любые разоблачения свидетелей. Он оспорил почти все показания бывшего инспектора Джима Ринга, в особенности рассказ о том, как тот беспокоился из-за «идиотской» встречи Коннолли с Балджером и Флемми за обедом. Коннолли был не единственным, кто все отрицал. Билли Балджер, ушедший из политики и ставший президентом Университета Массачусетса, присоединил свой голос к голосу Коннолли после рассказа Ринга в суде о том, как Билли «заскочил» на одну из их встреч. «Я никогда не встречался с этим человеком, – сказал Билли про Ринга. – Такого случая никогда не было, но если начинаешь все отрицать, всем кажется, что происходило нечто зловещее».
В середине лета представитель штата Массачусетс, Мартин Т. Михан, объявил о планах устроить слушания в Конгрессе по поводу долгого романа ФБР с Балджером, сказав, что откровения, прозвучавшие в федеральном суде Бостона, вызывают беспокойство по поводу «возникновения, поддерживания и контролирования отношений между агентами и осведомителями». Но, как и многие другие национальные проблемы в конце 1998 года, его запрос был вскоре забыт из-за импичмента президента Клинтона.
В конце концов слушания судьи Вольфа даже перенесли в другое место, из здания на Пост-офис-сквер, в котором федеральный суд располагался в течение шестидесяти пяти лет, в новое здание с видом на Бостонскую бухту, в район, известный как Фан Пир, непосредственно в Южном Бостоне.
В июле слушания закрылись на каникулы, а когда возобновились в начале августа, оказалось, что не хватает главного участника. Фрэнк Салемме сел рядом с Бобби Делюка, за Делюка сидел Стиви Флемми. Но Джонни Марторано исчез. Он услышал больше, чем смог переварить. Он сидел с мрачным лицом, когда агенты, копы и должностные лица давали показания о сделке с Балджером. Он слушал, как ФБР защитило Балджера и Флемми в деле о махинациях на скачках в 1979 году, в то время как все остальные члены банды, включая Марторано, были осуждены. Он узнал, что после его побега (с целью избежать ареста) и десяти лет, проведенных в бегах во Флориде, ФБР сумело его найти, потому что Балджер и Флемми сообщили, где он находится. Исполнившись отвращения, Марторано согласился сотрудничать с прокурорами и давать показания против Балджера и Флемми. В четверг, 20 июля 1998 года, его незаметно забрали из тюремного блока Н-3 плимутского окружного исправительного учреждения и перевезли на секретную «явочную квартиру» для допроса. Марторано деловито рассказывал следователям об убийствах, которые совершил вместе с Балджером и Флемми и которые до сих пор оставались нераскрытыми. Этот переход на сторону противника потряс Флемми.
Тем не менее даже после многомесячного слушания показаний агентов ФБР, красочного шоу Коннолли и внезапной смены ориентации Марторано, судебные слушания достигли пика, только когда на трибуну свидетелей поднялся Стиви Флемми. Прислонившись спиной к стене, он пустился в рассуждения о «защите осведомителя». Ему требовалось убедить судью Вольфа, что правительство обещало не выдвигать против него обвинений. Появление на свидетельской трибуне обвиняемого в совершении преступлений всегда дело тонкое, а во время данных предварительных слушаний Флемми и Фишман решили, что Флемми должен как можно подробнее рассказать о своем соглашении с ФБР, при этом избегая признаний в совершении каких-либо преступлений – за исключением тех, которые, как он утверждал, были санкционированы ФБР.