Черная моль (Черный мотылек) др.перевод
Шрифт:
Милорд не сводил умоляющих глаз с О’Хары. Тот нехотя приблизился к Дику.
— Не стану врать, Ричард, я не во всем согласен с тем, что тут говорил Эндрю… Однако, не отрицаю, теперь я стал думать о вас куда лучше, чем… семь лет тому назад.
В глазах Ричарда светилась надежда.
— Так вы не верили, что он виновен?
О’Хара расхохотался.
— Едва ли!
— И знали, что это… я?
— Имелись на этот счет кое-какие подозрения.
— Я хотел бы… о, как я хотел бы, чтоб вы тогда не молчали!
О’Хара лишь вскинул брови и
— Один, два, три… четыре… пять, — пересчитал он их. — Эндрю, будь другом, распорядись, чтоб накрыли стол на пятерых.
— А ты что же, разве не останешься? — спросил удивленный брат.
— Я уже ужинал, — коротко ответил Трейси.
Секунду О’Хара молчал, кусая губы, затем громко расхохотался. Все смотрели на него с удивлением.
— Нет, ей-Богу! — воскликнул он. — Нет, клянусь, сроду еще не встречал такого оригинального злодея! Накрыть стол на пятерых, а? Как вам это нравится? Ах, ты, черт побери!..
— Или же мне следовало сказать «на шестерых»? — невозмутимо продолжал герцог. — Разве мистер Болей не собирается почтить нас своим присутствием?
Майлз перестал смеяться.
— Нет, не собирается. Он доверил все дело мне и просил тотчас же вернуться в Литтлдин.
— В таком случае, прошу прощения, — поклонился его светлость и обернулся к милорду. Тот, обняв Диану за талию, с вызовом смотрел на него. — Вижу, к чему идет дело, — заметил он. — Что ж, поздравляю вас, Джон… Остается лишь сожалеть о том, что я не прикончил вас еще тогда, на дороге. Позвольте также отметить, что фехтуете вы весьма похвально.
Милорд сдержанно поклонился.
— И разумеется, — тихо продолжил герцог, — вам бы тоже хотелось расправиться со мной. Сочувствую… Но как бы вы в глубине души ни презирали и ни ненавидели меня, продемонстрировать это открыто вам теперь никак не удастся, разве что выставив нас обоих на посмешище перед всем городом… Однако не забывайте о мисс Диане. Кроме того, я вообще питаю отвращение к разного рода трагедиям. Так что предлагаю вам остаться сегодня гостем в моем доме… да, кстати, Эндрю, не забудь распорядиться, чтоб приготовили спальни. А уж потом можете вообще ко мне не приближаться… Честно сказать, я от души надеюсь, что этого не произойдет.
Милорду удалось подавить улыбку.
— Благодарю за гостеприимство, ваша светлость. Это любезное предложение, — тут он взглянул на утомленное личико Дианы, — мы просто вынуждены принять. Отдых нам крайне необходим. И я, как и вы, тоже ненавижу трагедии.
Диана тихо усмехнулась.
— До чего же вы все церемонные! — сказала она. — Лично я отправляюсь спать.
— Я провожу вас наверх, — заявил милорд, и они направились к двери.
Проходя мимо герцога, Диана на секунду остановилась и вопросительно подняла на него глаза.
Трейси отвесил низкий и очень почтительный поклон.
— Доброй ночи, мадемуазель. Карстерсу покажут комнату, отведенную
— Благодарю, — тихо ответила она. — Я постараюсь забыть о том, что произошло сегодня, ваша светлость. Не могу не согласиться с вами, люди не должны узнать об этом… ну, скажем, недоразумении. И еще должна признаться, мне было бы куда труднее простить вам все эти оскорбления, если… если… если бы в результате они не помогли мне… вернуть Джека. Не окажись я в этой переделке, кто знает, возможно, мы так больше и не встретились бы.
— Итак, — поклонился герцог, — все, как говорится, к лучшему.
— На вашем месте я бы не рискнула заявлять это, сэр, — ответила она и вышла.
На какое-то время в комнате воцарилось молчание. Никто не мог подобрать подходящих к случаю слов. Выручил, как всегда, Трейси.
— Полагаю, что все мы встретимся в столовой за ужином, — сказал он. — Придется, наверное, немного подождать милорда. После вас, О’Хара, только после вас…
— Минуточку, — ответил Майлз. — Где-то там, под навесом, кобыла Джека. Я обещал за ней присмотреть.
— Эндрю! — окликнул брата его светлость. — Когда закончишь распоряжаться столом, прикажи людям, чтоб кобыла Карстерса получила должный уход!
Откуда-то снизу прозвучал ответ, что его поняли, и вскоре голос Эндрю донесся уже со двора — он громко отдавал кому-то распоряжения.
В целом ужин прошел гладко. Его светлость был улыбчив и любезен, Эндрю, как всегда, сыпал шутками. О’Хара тоже внес свою лепту в поддержание беседы. Один лишь Ричард был сперва довольно молчалив, но милорд, совершенно упоенный своим счастьем, вскоре пробил его броню и завязал с братом оживленный разговор — ему не терпелось знать, что произошло в городе и именье за семилетнее отсутствие.
О’Хара же, размышляя о случившемся, едва удерживался от смеха. Забавная все же вышла история, как ни крути. Только что эти двое бились не на жизнь, а насмерть, и вот теперь вся злоба и ненависть улетучились и они сидят рядом за столом и мирно, как ни в чем ни бывало, беседуют. Это ему нравилось. Ведь совсем недавно он опасался, что друг его изберет вариант трагический и откажется задерживаться в доме обидчика хотя бы на секунду.
Было уже около полуночи, когда стали расходиться спать. Братья остались вдвоем. В столовой настала тишина. Милорд сидел, рассеянно играя длинной ложкой для пунша, и помешивал золотистый осадок на дне чаши. Рядом стоял канделябр, и Ричард, находившийся напротив, в тени, изучал лицо брата.
Он глядел и не мог наглядеться. Глаза бессознательно впитывали каждую черточку дорогого лица, следили за каждым движением изящной руки. Он нашел, что Джон несколько изменился, но в чем именно крылась эта перемена, определить никак не удавалось. Он не состарился и был, казалось, все тем же веселым и беззаботным Джеком. С одной лишь незначительной разницей — кстати, тогда, еще при первой встрече, О’Хара ее тоже почувствовал: в манерах Джека появилась сдержанность, умение держать дистанцию.