Чёрная пешка
Шрифт:
А теперь: внимание, Джерри! Это "кое-что" - образцы изделия Странников, которое называется "батарейками заводного чертика"! Островитяне не поняли их природу, но научились создавать необходимые условия для воспроизведения в достаточном количестве. И теперь с успехом используют как главный технический узел в своих детекторах биосоциальной принадлежности.
Еще в фильтрационном лагере я заметил, что, а)в отличие от излучателей Отчизны, здешние ДБСП не осуществляют активного воздействия на психику. Они предназначены для пассивного наблюдения за обследуемым; б)в отличие от ментоскопов той же
Не сочти за хвастовство, но, почему-то меня не оставляет ощущение, что с этого момента Империя, стоящая вплотную, но вполоборота, начала медленно поворачиваться и скоро я увижу её крупным планом в фас. И, знаешь ли, волнуюсь, ожидая этого. Какое-то странное предчувствие, которого словами описать не могу... Впрочем, это, разумеется, лирика...
Пока все, жди в ближайшее время новых вестей.
В.Л.
P.S.Кстати, чуть не забыл: узнай, пожалуйста, КТО меня окрестил "Черной пешкой"?!
Конец документа
Саракш, Островная империя
Желтый Пояс, о.Цаззалха, город Дезго-Гайхози
9 часов, 5-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9591 года от Озарения
Со стороны могло показаться, что Лунин, лежа, с увлечением читает толстенный роман Дойдогу Гэ "Похищенные отливом". На самом деле он пристроил СМС на развороте книги и набирал текст письма Джеральду Ли. Поставив последние знаки, нажал кнопку отправки, дождался сигнала успешного завершения, выключил "Aikon", уложил его в кожаный футляр, висевший на шнурке на шее, спрятал футляр под рубашкой.
– Ишь, зачитался я...
– сообщил он в пространство, глянув на часы, -В постель пора!
Он встал, потянулся со сладким зевком, взял полотенце, зубную щетку и отправился в ванную.
– Да!
– окликнула его из кухни квартирная хозяйка, -Сегодня дважды звонили, когда вас не было. Во-первых, напоминали, что срок командировки истекает и нужно оформлять бумаги на возвращение в Черный Пояс. Во-вторых, передали, что заболела та девочка, которая приходила к нам под Новый Год. Оки, если не ошибаюсь?
– Спасибо.
– ответил Всеслав, -А чем хворает, не сказали?
– Нет.
– Вот бедняжка. Завтра обязательно зайду к ней.
В ванной на противоположных стенах висели два зеркала. Вытирая шею, Всеслав тихо присвистнул, мельком глянув на "вторичное" отражение. На спине слабо розовели пятна, следы ранений, которые, казалось бы, бесследно исчезли лет семь назад после лечения. Как уверенно обещал косметолог - навсегда.
– Что скажешь, чтимый Да?
– спросил Лунин у своего отражения.
– Вот так-то...
Бидзанби Да озадаченно молчал.
Всеслав пробежал по ковровой дорожке, делившей зал на две части, гикнув, ударил плечом в тяжелые дверные створки, выскочил в вестибюль, пронесся мимо портретов актеров и снова оказался на улице, которая теперь оказалась ночной
Старинные ксеноновые фонари, шелест мелких волн за парапетом, негромкая музыка где-то неподалеку. Небольшое кафе под уютным полосатым навесом. И ни души. Всеслав сел за столик, аккуратно устроив медвежонка на коленях. Он вообще не хотел выпускать из рук плюшевого друга.
– Не пей сока!
– предупредил Мишка, -Нам еще, может быть, долго идти. Лучше молока налей.
– Конечно. Я так и хотел.
Всеслав жевал галеты, запивая теплым, удивительно вкусным молоком. Мишка терпеливо ждал.
– Все? Подкрепился?
– Вроде бы.
– Что ж, пойдем дальше?
– А надо?
Медвежонок выразительно развел плюшевыми лапками.
– Понятно.
– сказал Всеслав.
– Хотя не очень хочется.
Он вышел из кафе и поплелся по набережной. Любопытно, что теперь на ногах у него были сандалии. Откуда они взялись? Сами наделись?
– Мишка, мне это не нравится. Не помню, чтобы...
– Чего там... Смотри под ноги внимательнее, тут ступеньки стертые.
Всеслав поднялся по узкой лестнице, виляющей между старых акаций и пышных кустов сирени. Впереди в конусах фонарного света виднелась деревянная беседка.
– Ее вечерами строили в парке соседи: дедушка Слободан и дедушка Николае.
– вспомнил Всеслав.
– Они очень любили рукоделие. А я прибегал смотреть, как старики работают. Никаких инструментов с программированием они не признавали, применяли только старинные пилы, точные копии прежних рубанков. Даже кибердворников прогоняли и сами сметали опилки вениками из камыша.
Всеслав вошел в беседку и топнул по толстым доскам пола.
– Нигде не скрипнет.
– с почтением признал он.
– Мастера. Я завидовал тому, как споро они обращались с молотками и топорами. Доски мне разрешалось подавать, наблюдать - сколько угодно, а вот топоры и рубанки были под строгим запретом: "Обращаться с инструментами, Славко, надо учиться!
– назидательно гудел в усы Слободан.
– Строить - это большое искусство. Не присматривать, как кибертехники, за железными оболтусами, громоздящими стены, не высиживать дворцы из яиц, как эмбриомеханики, но - строить собственными руками. Так, чтобы пахло землей, краской, свежераспиленными досками."
– "О, разошелся, морж старый!
– подначивал дед Николае, -А для кого вчера кибер бревно разделывал?"
– "То дело совсем другое. .-возражал дедушка Слободан, -возраст наш с тобой не тот, чтобы стволы по два центнера ворочать."
Всеслав провел ладонью по деревянной резьбе:
– Молодцы деды!
Мишка вздрогнул и насторожился:
– Слышишь?
– Нет.
– Внимательнее!
Да, надо было опять уходить. Не мешкая. Пока еще время было и следовало его использовать. Из угла беседки раздалось скрипучее монотонное бормотание: "Рыцарь Бертран повернул своего скакуна в низину, надеясь пересечь мрачные болота до вечернего звона. Но прежде чем он проделал половину пути, он был сбит с толку множеством разветвляющихся тропинок. Не в силах ничего разглядеть, кроме окружающего его бурого вереска, он совсем потерял направление и не знал, куда ему следует двигаться. В таком положении и застигла его ночь".