Черная радуга
Шрифт:
— Зря бил. — Прошептал Безымян. — Пропадет ведь теперь с голоду.
Он отломил горбушку и, вдохнув аромат свежей выпечки, добавил:
— Странный народец эти полевые. Сами для себя постараться не могут. За людей радеют. Ни тебе клад отрыть, ни еду колдовством вызвать.
Он попробовал хлеб и, сложив остатки в лопух, добавил:
— Не бойся, дедушка, не разорю. Только по крайней нужде просить буду.
В ответ где-то далеко заголосил степной зверь. Полянин положил руку под голову и забылся крепким богатырским сном.
Когда
— Не поверят. — Прошептал полянин и в отчаянье хватил себя кулаком по лбу.
На возах заворочались.
— Потерял чего, братское сердце? — Приподнявшись на локте, спросил Степан.
Безымян отрицательно качнул головой и замер. В этот миг его посетило подозрение. Он начал ощупывать себя, лихорадочно проверяя все ли на месте. Рука наткнулась на пустой пояс. Полянин посмотрел под ноги и натолкнулся на сломанную печать и обглоданный растрепавшийся шнурок. В глазах потемнело.
— Пес грамоту съел. — Выдохнул он и покачнулся.
Полянин с ненавистью посмотрел на вечно голодную тварь и подобрал земляной ком.
— Убью. — Процедил он сквозь зубы и побежал за псиной.
Видя, что не догонит, Безымян швырнул в нее грязью, но не попал. Рыжий наглец отбежал от человека и залился обиженным лаем.
— Все равно прикончу. — Пообещал полянин и, понурив голову, вернулся к телегам.
— Говорил тебе: не прикармливай. — Мрачно произнес стрелок. — Твоя доброта когда-нибудь тебя погубит.
Полянин молча сносил упреки товарища.
— Нужно было бумажную грамоту просить. Сыромятная кожа дюже аппетитно пахнет. Я едва ее сам не сожрал. — Бросил стрелок и спрыгнул на землю.
— Может, это полевой ее утянул? — Спросил Безымян, остывая от нахлынувшего гнева.
— Ты что, уже и с ним успел повидаться?
Полянин кивнул.
— Нет, — протянул Степан, — грамота ему без надобности. Как чувствовал: трудности только начинаются.
Стрелок дружески хлопнул Безымяна по плечу.
— Не горюй. Знаю: у князя Владимира волшебная чаша есть. Проверяет: соврал человек или нет. Попросишь ее и выложишь все без утайки. Сам видел, как Алеша Попович ее в руках держал. Приехал однажды с дальней заставы и начал хвастать, что в одиночку тридцать печенегов сразил. Богатырь он, конечно, удалой, да только словам никто не поверил. Золотая палата Лешака на смех подняла. Стоит герой, ни живой, ни мертвый. Даже в драку полезть хотел, да вовремя понял, что супротив лучших витязей не выдюжит. Белоян помог. Вынес чудотворный сосуд и дал в руки. Расскажи, говорит, по новой. Поповский сын повторил. И тут из чаши плеснуло. Вина было так много, что даже через край
Степан замолчал, давая понять, что ничего страшного пока не произошло. От этих слов легче не стало. Однако впереди забрезжил тонкий лучик надежды. Безымян забрался на телегу и принялся наблюдать за тем, как заспанные возницы ловят разбежавшихся за ночь коней. Гореслав подбоченясь расхаживал вдоль обоза и проверял, как закреплены клети.
— Чего псов не кормишь? — Попытался сорвать на нем злость полянин.
— Не мои. — Отрезал купец. — Сами следом увязались.
— Так гони их взашей! — Взорвался мытарь.
— Тебе надо, ты и гони.
Гореслав удовлетворенно хмыкнул и начал седлать вороного.
— Вот сволочь. — В сердцах произнес Безымян. — Я его от подорожной спас, а он грубит.
Степан сел рядом с полянином и тихо спросил:
— Что с тобой ночью-то приключилось?
Безымян рассказал, умолчав о том, какой откуп дал соломенный старик за свое освобождение.
— Нужно было клад просить. — С досадой промолвил стрелок.
— Так ведь он предлагал.
— А ты, добрая душа, отказался?
Полянин кивнул.
— Зря. — Мечтательно выдохнул стрелок.
— Сам жалею. Чувствую, придется Выборг в одиночку спасать. Как раз золото бы и пригодилось. Я б на него меч купил и дружину собрал.
— Ты хоть им биться умеешь? — Спросил Степан.
— Научусь.
— Не скажи. Люди полжизни искусством боя овладевают. А ты решил враз богатырем сделаться.
Степан покачнулся. Телега рывком сдвинулась с места и поползла по дороге. Возницы криком и улюлюканьем подбадривали сонных коней, но те едва переставляли ноги. Полянин уставился на проплывающую мимо землю и, хоть его не спрашивали, обиженно произнес:
— Все равно, прежде чем в Выборг идти, меч добуду. Стыдно с дубиной город спасать.
Стрелок лишь тряхнул головой, не понимая глупого упрямства товарища.
— Странная штука, любовь. — Прошептал он и затянул унылую песню.
— Замолчи. — Попросил Безымян. — Без тебя тошно. Первый раз в жизни важное дело доверили, а я облажался. Расскажешь кому, — не поверят.
— Хочешь, развеселю. — Предложил стрелок. — Я тут новую песню сложил. Вроде, ничего получилась. А то надоело смотреть, как вы с Арпашкой дуетесь. Можно подумать, на этих клетках и грамоте свет клином сошелся.
Не дожидаясь согласия товарищей, он набрал полную грудь воздуха и запел:
— Мертвый степняк не шипит, не щебечет мертвый степняк, он не ест, не пьет и на Русь войной не идет.
Безымян и Арпашка переглянулись и, достигнув молчаливого согласия, набросились на Степана.
— Сдаюсь. — Тяжело дыша, прошептал стрелок. — Больше петь не буду.
— Тише вы. — Ругнулся Гореслав. — Расшалились. Еще телегу переверните.
Безымян сгреб товарищей в охапку и с улыбкой прошептал: