Черная река
Шрифт:
– Думаю, что Реке и её существам пора дать передышку, - кивнул тот. – Мой корабль полетит вместе с твоим. Кто возьмётся вырубить то, что растёт над обрывом?
– Найдётся кому, - отозвался Син, старший из Эса-Югов. – И не забудьте о Фирлисах. Кто возьмёт их на корабль?
Эрик, Эрнис, Окк и Сьютар переглянулись.
– Где, кстати, Фирлисы? – спросил Речник Айому. – Я видел их утром на берегу. Их позвали?
– Все знают, что вы принесли крота, и все пришли, - нахмурился Сьютар. – А где их носит, я знать не хочу.
«Река-Праматерь! Надо было оставить мяса для Эммы,» -
– Я загляну к ним, - едва не своротив боком очажный камень, поднялся с места Айому. – Оставьте для них траву над самым обрывом.
Он направился к зимнему ходу – эти коридоры ещё не закрыли решётками, до летней жары и тщательного сбережения прохлады было далеко. Сьютар стиснул зубы. Кесса, поймав ненароком его взгляд, вздрогнула и спряталась за спиной соседа.
– Корабль! – прикрыла глаза Кирин. – Мы давно не летали. Интересно, куда двинемся? К Терновому Оврагу или к Стрякавной Пади?
– Да как и в том году – сначала Синие Взгорки, потом – овраги и пади, - нехотя отозвалась Кесса. – Трава в степи та же, холмы там те же. Нечего менять.
«Речник Айому, верно, почуял неладное,» - Кесса смотрела в пустой коридор, и ей было неспокойно. «Не случилось ли чего?»
…Хиндикса, выдыхая лишний дым, медленно опускалась на Синие Взгорки. Гевелс подбросил в печь золы, чтобы сбить огонь, корабль чихнул сажей. Распластанные плавники не держали толстобрюхую деревянную «рыбу», и она неспешно, клонясь с боку на бок, скользила вниз. Единственный парус давно был спущен, теперь на ветру хлопали только опознавательные флажки. Такой же флажок трепетал внизу – на обломанной ветви Золотой Чаши. Больше Кесса не видела ни единого яркого пятна – только серое, белое и жёлтое море, от края до края земли.
– Левее, - буркнул Сьютар, склоняясь над бездной. – Там просвет.
Корабль ещё раз качнулся в воздухе – и, будто решившись на отчанный шаг, рухнул в травы. Сухие стебли затрещали, пропуская его к земле, в воздухе свистнули канаты, и хиндикса, пролетев ещё немного, замерла в трёх локтях от земли, раскачиваясь на двух тросах. Гевелс и Каннур бросили ещё два шипа – корабль перестал раскачиваться. Сьютар облегчённо вздохнул. Каэн и Нуук бросились к бортам, по склонённым веткам перебрались на сухие «деревья», и несколько мгновений спустя хиндикса была привязана прочно. Кесса и Кирин взялись с одного края за спускаемый шар – он сопротивлялся, вырываясь из рук, словно живое существо… словно летучая медуза – канзиса, которыми кишит небо над южными странами.
– Отсюда и начнём, - сказал Сьютар, убедившись, что шар спущен, и все его слушают. – Делимся по двое – один рубит, один клонит. Девицы режут и подбирают листья. Ауна, Нуук, вы накрываете корабль – погода переменчива. Вечером растопим печь. Жуя траву, знайте меру – тут полно Золотой Чаши.
– Как он её отличает? – шёпотом удивилась Ота, разглядывая землю. Вся почва, ещё недавно безжизненно-чёрная, топорщилась ростками, и все они были похожи, как две капли воды.
– А спать будем на весу? – спросил Каэн, глядя на тросы. – Положить бы корабль, упадёт – плавники переломает.
– Ты ума лишился? – нахмурился Каннур. –
Словно подтверждая его слова, маленький стебель у борта зашевелил парой сложенных листьев и приподнялся на пол-ладони. Чешуя, прикрывавшая листья, свалилась, и они, помедлив, развернулись. Рядом с ним второй росток показался из земли и чуть привстал над ней, набираясь сил, чтобы распрямиться.
– Хватит глазеть. Вперёд! – Сьютар шагнул на покосившийся стебель Руулы и спрыгнул с него на землю. За ним спешила Кега – они уже присмотрели, откуда начинать вырубку. Жители выбирались из корабля и расходились по травяным дебрям. Кесса отступила на шаг от хиндиксы, посмотрела вверх – сухие стебли тесно обступали её, заслоняя небо.
– Ой! – Кирин убрала ногу с земли – наружу пробивался ещё один росток.
– Эмма говорила, что всё это выдумки, - тихо сказала Кесса, потрогав растение. – То, что они прорастают сквозь тела и корабли. Они мягкие – они огибают препятствия. Эмма много раз ночевала в степи весной – она ведь ходит сюда за кореньями…
– Тихо! – Кирин опасливо огляделась – вроде никого из старших поблизости не было. – Только при дедушке это не повторяй.
С громким треском наклонилась высоченная соломина – сухая Руула, не выдержав ударов топора, пошатнулась и упала, сбивая с Золотых Чаш листья и веточки. Кесса подобрала ту, что упала рядом с ней.
– Пойдём, а то дед рассердится.
Ночь выдалась тихой – даже ветер ненадолго унялся. Только сопение спящих разносилось над кораблём. В сухих травах перекликались ночные птицы. Кессе чудилось сквозь сон, как потрескивает земля, выпуская на волю ростки. Она высунулась из-под полога и посмотрела вниз – молодые листья поблескивали в темноте.
– Вот это – Высокая Трава, - прошептала Кесса, доставая из-под куртки Зеркало Призраков и поворачивая его «лицом» к степи. – Сейчас тут равнина. Но Эмма, копая землю, находила ракушки. Такие же, как в нашем обрыве. Тут было русло Великой Реки. Она тогда была ещё шире. Смотри, это восточные степи.
Зеркало осталось чёрным – ничего не отражало и ничего не показывало. Кесса, помедлив, спрятала его под одеждой и вернулась в спальный кокон. «Ничего,» - тихо вздохнула она. «Ничего, оно вспомнит. Надо показывать ему разные вещи. Оно вспомнит.»
Травяные дебри преграждали путь ветру; на земле Кесса его не замечала, только слышала, как шелестят наверху тонкие сухие листья. Теперь она взлетела высоко над ними, и вихри кидали её из стороны в сторону. Хрупкая халга, собранная из соломы, верёвок и огромной пушинки, едва держала направление. Хвала богам, ветер был не встречный – дуло с юга, а Кесса летела на восток, к Стрякавной Пади – к одному из её «притоков», узкому и глубокому оврагу. Лес пожухшей травы обступал Падь со всех сторон, высоченные кусты Кенрилла цеплялись за её края, на каждом из них уместился если бы не город, то хотя бы большой дом. Мёртвые стебли Стрякавы ощетинились шипами длиной с ладонь, яд за зиму выветрился, но налететь на них Кесса совсем не хотела – ни зимой, ни летом.