Черная роза

Крымская Диана

— Он это повторяет?.. — воскликнула Дом. Сердце ее заколотилось как сумасшедшее. Робер жив! И она может успеть увидеться с ним!..

…В этот момент залитое кровью тело Рауля, которого все считали уже мертвым, дернулось и слабо шевельнулось. Изо рта, откуда тоже текла черная кровь, донеслись булькающие звуки. И вдруг де Ноайль довольно отчетливо произнес:

— Он… жив… Он… исполнил… свое… обещание… А я… умираю…

Дом подбежала к нему и крикнула в его жуткое окровавленное лицо:

— Да, чудовище! Робер жив! И он увидит стрелу, пронзившую тебя … и порадуется

твоей смерти! — И молодая женщина, не обращая внимание на то, что пачкает руки в крови своего врага, выдернула стрелу из живота Рауля. Тело герцога опять вздрогнуло, — и он испустил свой последний вздох.

Доминик подошла к лошади и вскочила на нее. — Я найду дорогу, Очо?

— Поезжайте на свою тень, — сказал Очо. — Шинон недалеко. С Богом! Вы должны успеть! — Я успею! — воскликнула Дом. — А за вами велю прислать лошадей!

Она тронула коня … И тут послышался крик:

— Мари!

Это была Тереза. Она бежала от избушки и несла что-то в руке. Доминик придержала коня.

— Вот, — говорила запыхавшаяся Тереза, протягивая Дом глиняную плошку с крышечкой и бутылочку. — Здесь мазь, Мари. Очень хорошая… Смазывай его раны… И увидишь, как быстро они заживут! А в бутылочке настой. По пять капель разводи водой и давай ему три раза в день. Это средство быстро вернет ему силы…

— Спасибо, Тереза, — прошептала Доминик, убирая лекарства в седельную суму, наклоняясь с лошади и обнимая женщину. — Я все расскажу ему о тебе. И о том, что ты сделала для меня.

— Нет. Не говори ему ничего… Прошу тебя, Мари, не надо! Я — всего лишь коротенькая часть его прошлого… А ты — всё его будущее! Обещай, что не будешь рассказывать обо мне … и о Робере!..

— Обещаю, Тереза, — сказала Доминик. Она дернула уздечку, ударила коня по бокам босыми ногами — и поскакала в Шинон.

8. Свадьба Очо

…Меньше чем через полчаса Доминик осадила взмыленного коня перед воротами Шинона. Караульные преградили ей дорогу, ибо вид молодой женщины, босой, с растрепанными рыжими волосами, в льняном ветхом платье, да еще и запачканном чем-то, похожим на кровь, не внушал им ни малейшего доверия.

— Стой! — закричали они, когда Дом, соскочив с лошади, бросилась прямо на их алебарды.

— Пропустите меня! Я — жена герцога де Немюра! Пропустите меня к нему!..

Караульные переглянулись. Герцогиня де Немюр?.. Ой, не похожа. Скорее, какая-то сумасшедшая. Не скрутить ли ее, пока она не натворила дел?.. Двое солдат схватили ее за руки. Она с неожиданной силой вырвалась; тогда ее прижали к стене уже четверо воинов. — Пусть сюда придет мессир Лавуа! Я — жена Робера де Немюра! Пропустите меня к моему мужу!.. — бушевала, пытаясь освободиться, Дом. Все же послали за комендантом.

Мессир Лавуа тоже не сразу узнал Доминик.

— Кто это? Что это? Что здесь происходит? — резко спросил он, подходя к задержанной.

— Да вот, господин комендант… Какая-то ненормальная простолюдинка. Утверждает,

что она — жена герцога де Немюра!

— Что за чушь? Чья жена? Да я сейчас… Ах, черт меня побери! — воскликнул вдруг старый вояка, узнав Доминик. — Отпустите ее, ротозеи! Это и правда герцогиня де Немюр!

Солдаты выпустили руки молодой женщины. Она быстро спросила Лавуа:

— Он жив?.. Где он?

— Жив, ваша светлость. Я провожу вас! — Они пересекли внутренний двор замка и поднялись по ступеням к высоким дверям парадного входа, возле которых замерли двое рослых королевских стражников с мечами наголо. Стражники отдали мессиру Лавуа честь и отворили перед ним и его спутницей тяжелые кованые двери. Комендант и Дом вступили в большую залу, в конце которой, напротив парадного входа, была широкая мраморная лестница. Мессир Лавуа направился к ней. Доминик казалось, что он еле передвигает ноги… Разве нельзя идти быстрей?.. Когда же они придут?.. Старый воин, кряхтя, начал подниматься наверх. Дом не выдержала. — Где комната моего мужа? — На втором этаже, ваша светлость. Третья слева… Но не бегите же так! Я за вами не успеваю!

— И не надо! — на бегу крикнула Дом. — Я поняла! — Она стрелой, шлепая по сверкающим мраморным ступеням босыми грязными ногами, взлетела по лестнице, — той самой, с которой больше пяти лет назад скатился Робер, когда пытался вырваться из Шинона, — на второй этаж и побежала по длинному коридору, — тому самому, где обезумевший от ярости де Немюр уложил тогда же столько человек.

Около третьей слева двери никого не было, так же как и в пустом и каком-то странно тихом коридоре. Но вдруг эта дверь открылась, и на пороге ее появился высокий худой мужчина в черной сутане с большим золотым крестом на груди и молитвенником в руках. Он обернулся на бегущую к нему женщину, похожую на нищенку, и внезапно цепко ухватил ее за локоть костлявыми, но сильными пальцами.

— Ты куда, дочь моя? — произнес он отнюдь не доброжелательным тоном. — Тебе здесь не место!

— Пропустите меня, святой отец! Мой муж… Он здесь!

— Какой муж? — прошипел священник, преграждая ей дорогу. — Ты с ума сошла? Убирайся отсюда!

Дом с ненавистью взглянула в его аскетическое желтоватое лицо с крупным крючковатым носом и тонкими бледными губами. Глаза святого отца были маленькие, темные и неожиданно злобные.

— Мой муж! Робер де Немюр… Да дайте мне дорогу, черт вас побери! — и она, не выдержав, со всей силой наступила ему на ногу. Падре ойкнул — то ли от боли, то ли услышав ее откровенное богохульство, — и отпустил руку Доминик. Она открыла дверь и вбежала в комнату.

…В этой комнате произошла когда-то знаменательная встреча королевы и де Немюра, — когда ее величество изволила сидеть за столом и кушать фазана, а ее кузена привели к ней на поводке, как собаку. Та комната, где с Робером случился приступ, во время которого он чуть не убил Бланш. И та, где его лечили после двадцати дней, проведенных им в подземелье Шинона.

И сейчас де Немюр вновь лежал здесь, на той же постели. И, по всей видимости, умирал. Хотя еще продолжал бороться, к изумлению врача королевы.