Черная ряса
Шрифт:
Вошли два незнакомца и сели по обе стороны кресла Ромейна. Он по-видимому с неудовольствием узнал их. По тому, как они рассматривали его, я заключил, что это доктора. После тихого совещания один из них удалился.
Он возвратился почти немедленно в сопровождении седого господина, которого я видел во время путешествия в Париж, и отца Бенвеля.
Зоркие глаза иезуита тотчас заметили наше присутствие в комнате. Я увидел на его лице подозрительность и удивление. Но он оправился так быстро, что я не мог сказать это с полной уверенностью. Он поклонился Стелле, она не ответила на поклон и сделала вид, что никогда не
Один из докторов был англичанин. Он сказал отцу Бенвелю:
— Если у вас есть дело к мистеру Ромейну, то мы предлагаем вам приступить к нему без замедления. Не удалиться ли нам?
— Конечно, нет, — ответил отец Бенвель. — Чем больше будет присутствовать свидетелей, тем для меня лучше.
Он обернулся к своему спутнику:
— Пусть поверенный мистера Ромейна изложит наше дело.
Седой господин выступил вперед.
— В состоянии ли вы выслушать, сэр? — спросил он.
Ромейн, откинувшись в своем кресле, по-видимому, вовсе не интересовался происходившим, но слышал и отвечал. Слабые звуки его голоса не достигали другого конца комнаты, где я находился. Поверенный удовлетворился и предложил присутствующим докторам формальный вопрос: вполне ли владеет мистер Ромейн своими умственными способностями?
Оба доктора ответили без всякого колебания утвердительно.
Отец Бенвель подтвердил их заявление.
— Несмотря на болезнь мистера Ромейна, — сказал он твердо, — его ум так же ясен, как и мой.
Пока происходило все это, ребенок с обычной в его возрасте резвостью соскользнул с колен матери. Он подбежал к камину и остановился, пораженный ярким пламенем горевших дров. В одном углу низенькой каминной решетки лежала маленькая связка лучинок на случай, если понадобится разжечь огонь. Увидев связку, мальчуган схватил одну лучинку и бросил ее для опыта в камин. Блеск пламени, когда лучинка загорелась, забавлял его. Он принялся сжигать лучинку за лучинкой. За новой забавой он притих, мать его довольствовалась надзором над ним.
Между тем поверенный в кратких словах излагал свое дело.
— Вы помните, мистер Ромейн, что ваше завещание было положено на сохранение в нашем бюро, — начал он. — Отец Бенвель был у нас и представил распоряжение, подписанное вами и уполномочивающее его переправить завещание из Лондона в Париж, с целью получить вашу подпись под припиской, что является необходимым прибавлением для обеспечения действительности этого завещания. — Вы удостаиваете меня вашим вниманием, сэр?
Ромейн ответил слабым наклоном головы.
Его глаза были устремлены на мальчика, все еще занятого бросанием лучинок в огонь.
— В то время, когда писалось ваше завещание, — продолжал доверенный, — отец Бенвель получил от вас разрешение взять с него копию. Услышав о вашей болезни, он представил копию на рассмотрение высокопоставленного лица. Письменный ответ этого компетентного судьи удостоверяет, что документ, передающий поместье Венж римской церкви, составлен так неудовлетворительно, что завещание сделается предметом тяжбы после смерти завещателя. Вследствие этого он дал приписку, которая исправляет этот недостаток, мы ее присоединили к завещанию. Я счел, как ваш законный советник, своей обязанностью сопутствовать отцу Бенвелю во время его возвращения в Париж с завещанием на случай, если вам вздумается сделать в нем какое-нибудь изменение.
Он взглянул
— Читать мне завещание, сэр? — спросил поверенный, или, быть может, вы предпочитаете прочесть его сами?
Ромейн молча протянул руку к завещанию. Он все еще наблюдал за своим сыном, которому оставалось бросить в огонь еще несколько лучинок. Отец Бенвель вмешался в первый раз.
— Одно слово, мистер Ромейн, прежде чем вы будете читать этот документ, — сказал он. — Церковь получает от вас назад владение, бывшее некогда ее собственностью. Кроме того, она предоставляет вам и даже желает, объявляя это через меня, чтобы вы сделали некоторые изменения, которые вы или пользующийся вашим доверием законный советник признаете справедливыми. Я говорю о той приписке к завещанию, в которой речь идет о собственности, полученной вами в наследство от покойной леди Беррик, я прошу присутствующих здесь лиц удержать в своей памяти эти немногие и простые слова, сказанные мною сейчас.
Он поклонился с достоинством и отступил назад. Даже на поверенного он произвел благоприятное впечатление.
Доктора переглянулись между собой с безмолвным одобрением. В первый раз нарушилось грустное спокойствие лица Стеллы, я мог видеть, каких усилий стоило ей подавить свое негодование.
Один только Ромейн оставался неподвижным. Лист бумаги, на котором было написано завещание, лежал забытый на его коленях. Его глаза все еще оставались прикованными к маленькой фигурке у камина.
Ребенок бросил последнюю лучинку в тлеющую красную золу. Он посмотрел вокруг себя, отыскивая новый запас, и ничего не нашел.
Его свежий, молодой голос звонко раздался среди безмолвия комнаты.
— Еще! — закричал он. — Еще!
Мать погрозила ему пальцем.
— Тише! — прошептала она.
Он убежал от нее, когда она попыталась взять его на колени, и посмотрел на отца на противоположном конце комнаты.
— Еще! — закричал он опять громче прежнего.
Ромейн поманил меня и указал на мальчугана.
Я повел его через комнату. Он охотно пошел за мною и повторил свою просьбу, стоя около отца.
— Поднимите его ко мне, — сказал Ромейн.
Я едва расслышал эти слова: у него, по-видимому, не доставало уже сил шептать. Он поцеловал своего сына, это ничтожное усилие стоило ему такого тяжелого напряжения, что на него было жаль смотреть.
Когда я снова поставил мальчика на ноги, он взглянул на своего умирающего отца, все еще не забывая своего желания.
— Дай еще, папа! Еще!
Ромейн вложил завещание в его ручонку.
Глазки ребенка засверкали.
— Сжечь? — спросил он радостно.
— Да!
Отец Бенвель рванулся вперед с протянутой рукой; Я остановил его, он вырвался от меня.
Тогда я, забыв преимущество черной рясы, схватил его за горло.
Мальчик бросил завещание в огонь.
— Ах! — воскликнул он в совершенном восторге и захлопал своими пухлыми ручонками, когда яркое пламя вспыхнуло в камине. Я выпустил патера.
В порыве бешенства и отчаяния он обвел взором присутствующих в комнате.
— Беру всех вас в свидетели, — закричал он, — это был припадок сумасшествия!
— Вы сами только что заявляли, — сказал поверенный, — что мистер Ромейн вполне владеет своими умственными способностями.