Черная стая

Сословская Ольга Игоревна

Уехать, затаиться? Можно жить в глуши, вдали от людей, возделывая свой садик у одинокого домика, добывая пищу в поте лица. Но что толку в такой жизни? Да и уверенности в том, что так можно избежать опасности, нет. Безумцы хитры и коварны. Настанет день, когда он может убедить себя в том, что все позади, вернуться, упасть к ногам Линуси, умоляя о прощении. Зверь может использовать его в своих целях, чтобы подобраться к желанной добыче.

Выход был только один, и он с самого начала это знал. Но признать это оказалось невыносимо трудно. Еще несколько часов назад он жил надеждой на счастье, мечтал, строил планы, готовился к долгой жизни, полной радостных трудов

и любви. Ему всего двадцать три. Так многое не сделано, не прожито, не пережито. Так жаль прерывать едва начавшийся путь. Больно и страшно.

Может быть, все-таки, обойдется?

Войцех прислушался. Зверь затаился, спрятался, не подавая признаков жизни. Ушел, словно и не было. Шемет с облегчением вздохнул. Придется, конечно, объяснять Линусе свое странное исчезновение среди ночи, но это он как-нибудь переживет. И вообще, к черту приличия. Вернуться можно и сейчас. И больше не уходить, не расставаться. Никогда и ни за что.

Дверь заперта, а ключ он выбросил в окно. Выбираться придется по увивающему стену плющу, но второй этаж -- это совсем не высоко, даже если плющ не выдержит, опасности почти что и нет. Вот только одеться, и идти, пока Линуся еще спит.

Где-то в глубине сознания раздался то ли короткий смешок, то ли одобрительное ворчание, и Войцех снова упал в кресло. Он понял.

Дед разорвал горло молодой жене в ночь свадьбы. Зверь хотел крови, но более всего -- самой сладкой, самой чистой, самой горячей. Той, что пылает огнем любви, той, что пахнет слаще яблоневого цвета и меда. Зверь никуда не ушел. Он выжидал дня, когда счастливая невеста станет его женой. Его добычей.

Войцех сжал кулаки. До боли, до судороги. Выбор так прост и понятен. Убей зверя. Когда-то Клерхен обещала ему, что сделает это. Но требовать исполнения обещания было бы непростительным малодушием и эгоизмом. Даже если бы не ее положение, даже если бы не Ганс, так самозабвенно влюбленный в жену. Никто, ни Клара, ни Ганс, ни Дитрих не должен брать на себя этот тяжкий долг. Он, Войцех Шемет, должен сделать это сам. И тогда поражение обернется победой.

Резко поднявшись с кресла, Войцех направился к комоду, где лежали пистолеты. Порыв ветра распахнул окно, стукнув рамой. За окном, на фоне ночного неба, мерцающего бледными звездами, темная фигура в белой маске с павлиньими перьями вокруг левой глазницы, поманила его рукой.

– - Я могу войти?
– - привычно-насмешливым тоном поинтересовался незнакомец.

– - Входите, чего уж там, -- махнул рукой Войцех.

После всего случившегося ночной визит не удивлял, не волновал и не трогал. Избежать его представлялось невозможным, отрицать очевидное -- бесполезным.

Павлин (за неимением лучшего Войцех про себя назвал странного гостя этим именем) с легкостью перемахнул подоконник, стремительно пересек комнату, небрежно опустился в кресло у камина, сделав рукой жест, приглашающий собеседника садиться. Таким жестом монарх мог бы отмести церемониальные условности, собираясь поговорить с камер-юнкером.

Вступать в пререкания Шемет вовсе не был настроен. Но любопытство, пробившись сквозь стену решимости и отчаяния, спаянных воедино, завладело им. Пусть ненадолго, но ему было, зачем жить. "Того света" нет и не предвидится, поэтому напоследок получить ответы на давно занимающие его вопросы казалось прощальным подарком судьбы.

Но Павлин его опередил, задав вопрос, слегка огорошивший Войцеха.

– - Она жива?

Шемет кивнул. Мысли его закрутились водоворотом, стремительно сменяя одна другую.

Павлин знал. Может быть,

он и подстроил все это, каким-то образом направляя будущего "ученика" по темному пути, пробуждая в его душе голодного зверя, загоняя в угол? Нет, невозможно. Попытка свалить ответственность за свою судьбу на незнакомца в маске -- еще более жалкая трусость, чем просьба к Кларе исполнить свое обещание. За происходящее отвечает только он сам и никто другой. Даже если в том нет вины. Даже если отвечать за зверя придется человеку.

– - И что ты намереваешься делать?
– - насмешливый голос вырвал Войцеха из размышлений. Ему показалось, что фарфоровая маска улыбнулась краешком рта, а в прорезях мелькнул красноватый огонек.

– - Пристрелить медведя, -- пожал плечами Войцех, -- кажется, это очевидное решение. Приговор обжалованию не подлежит. Так что поторопитесь, мсье. У меня мало времени.

– - У меня еще меньше, -- кивнул Павлин, -- сейчас рассветает рано. Поэтому предлагаю сразу перейти к делу. Хочешь жить вечно?

– - Хочу, кто же не хочет?
– - Войцех, конечно, не воспринял предложение всерьез.
– - Но медведь тоже не откажется. А мне с ним не по пути. Так что ты ошибся адресом, приятель.

– - Медведь?
– - из-под маски раздался холодный, резкий смех.
– - Уж не вообразил ли ты себя оборотнем, мальчик?

– - Нет, конечно, -- устало вздохнул Войцех, -- я знаю, что это просто безумие. Наследственное, надо полагать. Мой дед... Впрочем, это неважно. Он не успел, потому что не знал. Я успею. Но мне проще считать, что кровожадное чудовище -- это не я. Так легче будет с ним покончить.

– - Быть чудовищем, чтобы не стать Чудовищем, -- задумчиво проговорил незнакомец.

Его слова, обращенные к самому себе, словно часть литании, насторожили Шемета. Слишком похоже на правила игры. На Правила Игры. Он не был уверен, но попытаться стоило.

– - Мари-Огюстина де Граммон просила передать привет, -- Войцех взглянул на бесстрастную маску, на закутанную в темный плащ неподвижную фигуру в кресле, с любопытством ожидая реакции.

– - А ты не глуп, -- короткий зловещий смешок заставил Войцеха вздрогнуть и отвести взгляд, -- и догадлив. Кажется, я не ошибся в тебе. Поэтому повторяю свое предложение. Хочешь жить вечно?

– - Я не верю в вечную жизнь, -- нахмурился Войцех, -- ни в этом мире, ни в том, которого нет. Имеются доказательства, незнакомец? Правила, условия, ставки? Слишком заманчивое предложение. Словно барышник на ярмарке расхваливает хромую лошадь.

– - Я мог бы и не спрашивать, -- фыркнул Павлин, -- а силой взять то, что мне причитается по праву. Но это усложнит дальнейший ход событий. И я буду краток, время не ждет.

Мир изменился в одночасье. Ночь наполнилась охотниками, скрадывающими добычу, продлевающими свое существование человеческой кровью, сильными, стремительными, свирепыми. Ведущими между собой нескончаемую войну, плетущими интриги, из тени направляющими правителей и монархов по неведомому смертным людям пути. Одержимыми Зверем, с которым каждый из них вел непрекращающийся бой, силясь сохранить в себе хотя бы часть человека, которым когда-то был. Чаще всего побеждал Зверь. Кого за пару десятилетий, кого за тысячу лет. Но были и те, кто одержал верх в вечной схватке с кровавым безумием. Великие ученые, дарившие людям свои открытия безвозмездно, оставаясь безымянными, не ища ни славы, ни наград. Стражи, оберегающие мир от таящейся во тьме угрозы. Вечные романтики -- художники, поэты, музыканты, несущие сквозь ночь искусство забытых веков. И все они играли в Игру, а имя Игре было -- Маскарад.