Черная стрела (др. изд.)
Шрифт:
Письмо корректора Стивенсону
Глубокоуважаемый сэр,
Рискуя навлечь на себя Ваш гнев, я осмеливаюсь указать вам на то, что может быть умышленным пропуском, но, по моему мнению, является, возможно, недосмотром. В книге было четыре черных стрелы, которые должны были быть использованы со смертельной целью. Три были объяснены. В этом заключительном выпуске четвертая не упоминается; нет в нем также указания на судьбу сэра Оливера, для которого, очевидно, была предназначена четвертая стрела. Эта мысль пришла мне в голову особенно потому, что ужас сэра Оливера перед насильственной смертью был не раз так ярко изображен
Считайте меня, сэр, не Вашим критиком, но Вашим слугой,
Корректор, Y. F.
Ответ Стивенсона
Глубокоуважаемый сэр,
Наоборот, благодарю вас от всего сердца. По правде сказать, с течением времени моя история стала развиваться сама по себе и совершенно вышла из-под моего контроля; ужасный конец, который я уготовил сэру Оливеру, оказался невозможным, и, стыдно признаться, я начисто про него забыл.
Благодаря вам, сэр, он понесет заслуженную кару. Сегодня я посылаю вам оттиски сорок девятой, пятидесятой и пятьдесят первой страниц, а завтра или послезавтра, умертвив священника, отправлю остальные. …
То, что Вы столь более бдительны, чем я, одновременно унизительно и, я говорю это с большой скромностью, возможно, лестно. Корректор – это как будто скрытый пророк между автором и читателями, скрытый, анонимный посредник; и мне приятно приветствовать и благодарить его.
Ваш благодарный слуга,
Роберт Луис Стивенсон,
или капитан Джордж Норт.
Лесли Коуп Корнфорд (1867–1927), британский журналист и писатель
В «Черной стреле» … с одной стороны, история обращается к очень отдаленному периоду; а с другой, автор был нацелен только на то, чтобы развлечь мальчиков и девочек; в то время как в «Острове сокровищ» он был увлечен развлечением самого себя. И в то же время эта средневековая толпа дворян, священников, воинов и преступников выстроена перед нами … с некоторыми жизненными акцентами и автор, глубоко заинтересованный в персонаже таком, каков он есть, не может удержаться от придания ему некоторых своеобразных черт.
Брехт Б. Театр: в 5 т. Т. 5/1. – М.: Искусство, 1965. – 527 с.
Дьяконова Н. Я. Стивенсон и английская литература XIX века. – Ленинград: Изд-во Ленингр. ун-та, 1984. – 192 с.
Кашкин И. А. Для читателя-современника: статьи и исследования. – М.: Советский писатель, 1977. – 558 с.
Олдингтон Р. Стивенсон: Портрет бунтаря / Пер. с англ. – М.: Книга, 1985. – (Писатели о писателях).
Фейхтвангер Л. Собрание сочинений: в 12 т. Т. 12. – М.: Художественная литература, 1968. – 767 с.
Balfour G. The life of Robert Louis Stevenson: in two volumes. – Volume II. – New York: Charles Scribners Sons, 1901. – 275 p.
Black M. M. Robert Louis Stevenson. – Edinburgh & London: Oliphant, Anderson & Ferrier, 1888. – 159 p.
Chesterton G. K., Nicoll R. W. Robert Louis Stevenson. – New York: James Pott & Company, 1906. – 48 p.
Cornford L. C. Robert Louis Stevenson. – Edinburgh & London: William Blackwood & Sons, 1900. – 200 p.
Cruse A. Robert Louis Stevenson. – New York: Frederick A. Stokes Company, 1915. – 190 p.
I can remember Robert Louis Stevenson / Edited by Rosaline Masson. – Edinburgh; London: W & R Chambers, 1922. – 292 p.
Lang A. Mr. Stevenson’s works / Lang Andrew. Essays in little. – New York: Charles Scribner’s sons, 1897. – P. 24–35.
Gray W. Robert Louis Stevenson: a literary life. – Palgrave Macmillan, 2004. – 190 p.
Stevensoniana: An anecdotal life and appreciation of Robert Louis Stevenson / J. A. Hammerton. – Edinburgh: John Grant, 1910. – 350 p.
Strong I. Robert Louis Stevenson. – New York: Charles Scribner’s sons, 1911. – 87 p.
Клуб
Новые арабские ночи
Рассказ о молодом человеке с пирожными
За время своего пребывания в Лондоне блистательный принц Богемии Флоризель среди всех слоев общества снискал славу своей скромностью и взвешенной щедростью. Судя по тому, что было о нем известно (а известна была лишь малая часть его деяний), он был замечательным человеком. Невзирая на безмятежность нрава в обычных обстоятельствах и привычку, подобно землепашцу, философски относиться к этому миру, принц Флоризель не был лишен определенного влечения к жизни более авантюрной и эксцентричной, чем та, которая была уготована ему от рождения. Иногда, когда им овладевало тоскливое настроение, когда ни в одном лондонском театре не шло веселых пьес или время года не подходило для тех активных занятий, в которых его высочество не знал себе равных, он призывал своего шталмейстера и наперсника полковника Джеральдина и велел готовиться к вечерней прогулке. Шталмейстер был молодым человеком храброго, если не сказать, отчаянного склада. Подобные приказания всегда вызывали у него ликование, и он тут же убегал собираться. Немалый опыт и разностороннее знакомство с жизнью развили в нем необычайный талант к маскировке. Он мог подделать не только внешность и манеры, но даже голос и чуть ли не мысли человека любого положения в обществе, характера или национальности, благодаря чему ему удавалось отвлекать внимание от принца и проникать вместе с ним в самые неожиданные компании. Официальным властям не сообщалось об их тайных приключениях; невозмутимая храбрость одного и рыцарская преданность и находчивость другого много раз помогали им преодолевать опасности, и со временем они преисполнились полного доверия друг к другу.
И вот как-то раз мартовским вечером колючий снег со льдом загнал их в «Устрицу», кабачок, расположенный в двух шагах от Лестер-сквер. Полковник Джеральдин был одет и загримирован под пребывающего в стесненных обстоятельствах человека, связанного с прессой, в то время как принц, как обычно, изменил внешность при помощи фальшивых усов и пары густых накладных бровей. Это придавало ему грубоватый вид человека, познавшего превратности судьбы, что, при заложенной в нем от природы внешности, делало его совершенно неузнаваемым. В таком обличье принц и его спутник и засели за бренди с содовой.
Посетителей в кабачке было много, как мужчин, так и женщин, но, невзирая на то что многие из них были не прочь поговорить, при ближайшем знакомстве никто из них не вызвал интереса у наших искателей приключений. Все присутствующие были типичными самыми заурядными представителями лондонского дна. И вот, когда принц заскучал и уже начал позевывать, створки двери разлетелись в стороны, в кабачок вошел молодой человек в сопровождении пары слуг. В руках каждого из слуг был большой, накрытый крышкой поднос с пирожными. Едва они переступили порог, крышки были сняты и молодой человек стал обходить по очереди всех присутствующих, с подчеркнутой учтивостью предлагая каждому эти сладости. Кто-то со смехом принимал его угощение, кто-то твердо или даже резко отказывался, и в последних случаях молодой человек неизменно съедал предлагаемое пирожное, сопровождая это более-менее шуточным комментарием.