Черная трава
Шрифт:
Тут кто-то рассудительно заметил, что во время салюта поднимать бокалы будет некогда и, кроме того, посуды на всех не хватит, так что лучше всего выпить сейчас, пока мы все равно только ждем и ничего не делаем.
Всем эта мысль понравилась, и мы стали разливать красную кислятину по пластмассовым стаканчикам: сперва девочкам, потом всем, кому не досталось в первую очередь, и тут на горке появился Ленька.
Я ему подал стаканчик и конфету.
– Где же ты до сих пор болтался?
– А спасибо!
– Он второпях схватил стаканчик так,
– Давай, - сказал Дранка, вырывая стаканчик. Перед тем как выпить, он быстро ткнулся носом прямо в лицо Леньки: - И опять соврал! Ничегошеньки ты и не пил!.. Профессия - пекарь!
– и заржал.
Ленька недоуменно глянул на него и рассеянно отмахнулся.
– Мне одна вещь вспомнилась, мы с вами, ребята, вышли из новых домов... там Москва светится, машины бегут... и ждем салюта. Это салют воспоминание! А был когда-то первый салют! Пушки гремели, объявляя чудо! Конец войне!
Еще вчера, скажем, моя мама с каждой почтой могла получить похоронную на отца, а после салюта - уже ни одна старушка или девочка, ни в одной деревне уже больше не ждали этой похоронной!..
– Да заткнись ты с похоронными!
– Нашел о чем пластинку завести!
– А пускай, а пускай! А пускай говорит!
Леня оглядывался на все эти выкрики, видно, боялся, что ему не дадут досказать.
– Нет, нет, я вовсе не про это хотел... просто одну картинку, я быстро! Подумайте, подумайте, уже подрастали дети, которые ни разу в жизни не видели освещенного окна на улице - улицы были темными и каждое окошко занавешено черной шторой...
– Без тебя никто не знал!
– Нет, верно, отчего же, как раз сегодня это хорошо вспомнить, спокойно поддержала одна толстоногая девочка, чмокая во рту конфетой.
– Я знаю, что все всё знают, я только одну картинку хочу передать этого первого салюта Победы, когда все площади, и переулки, и мосты - всё было заполнено толпами народа, и все толпятся и радуются, и у всех головы запрокинуты в небо, и там рвутся с треском и опять взлетают пучки ракет... и как цветные фонтанчики они льются обратно на город, освещают дома и лица, отражаются в воде Москвы-реки... и, наверное, даже в глазах людей. И все старые, надоевшие маскировочные шторы сорваны со всех окон в городе. Точно город проснулся и открыл глаза...
– Где-то вычитал и вот чешет...
– сказал кто-то из нас, но остальные молчали.
– Это вы все знаете, знаете, - торопился Ленька.
– Но вот самое: в этой многолюдной радостной толпе, крепко держась за чугунные перила моста, стоял солдат в шинели, мятой, как бывает из дезинфекции. Стоит, запрокинув к небу голову, как все, и весь сияет от радости, и когда в толпе его кто-нибудь толкнет, он быстро к тому оборачивается и негромко спрашивает: "А окна? Как затемнение-то на окнах? Все снято? Все окна светлые?"
"Ну ясно, солдат, ясно - всюду свет!"
И он обрадованно
Он стоял долго и после того как кончился салют, пока не услышал окликающий его голос: "Сарыкин!.. Сарыкин!..
– К нему подошла, пробираясь сквозь редеющую толпу, сестра: - Вот ты где, а я было и сама-то тут заплуталась... У меня там Колесин Ваня у столба стоит, дожидается. Нам прямо на вокзал! Доволен? Вот, как просил - все тебе сделали!.."
Солдат уцепился ей за рукав, проталкиваясь через толпу к фонарному столбу, и там к ним прицепился Колесин Ваня, и сестра, отыскивая, как удобнее провести слепых, повела их вокруг площади, где играла музыка и уже начинали танцевать.
...Ага, ну вот и наш салют начинается!..
Все разговоры оборвались, мы быстро разлили остатки вина по стаканчикам, выпили и прокричали "ура!". Мы молча после этого простояли до конца салюта, от Ленькиного рассказа что-то у меня сжималось и немножко тянуло внутри. Я посмотрел, отражаются ли у Гали в глазах звезды ракет.
– Ты что-то не туда смотришь. Салют вон где!
– сказала она мне.
– Я проверяю, отражаются ли у тебя в глазах звезды.
– Ну и как?
– Да. Как цветные огоньки в выпуклых зеркальцах.
– Воображение плюс подхалимство!
Салют кончился, вокруг потемнело, пора было идти по домам, но тут Дранка очень неподходящим ему ласковым голосом спросил:
– Наверное, этот ослепший солдат произвел на тебя сильное впечатление?
– Ты что, рядом стоял, что все так разглядел? Глаза. И так далее?
– А что?
– А так, просто интересно бы узнать: ты это все вычитал из газеты или из книжки? Или сам выдумал и опять все набрехал?
– А тебе какое дело? Я не для тебя рассказывал.
– А для кого, позвольте узнать?
– А тебе какое дело?.. Пускай для самого себя!
– Профессия - пекарь!
– загадочно прогудел в нос Дранка.
– Как тебя в школу пускают? Тебе же лет двадцать пять, не меньше, раз ты гулял по Москве в день первого салюта.
Кто-то рассмеялся, но я сказал:
– А какая разница, если он это все видел не во время первого, а десятого салюта? Что придираться!
– Да? Очень приятно! А откуда тогда взялось затемнение?
С затемнением действительно концы с концами не сходились.
Тот парень, что прочел про открытие гостиницы, невинно спросил:
– Может, ему его папуля рассказывал?
– Профессия - пекарь!
– Что ты взбесился со своим пекарем? Надоело слушать.
Дранка оглядел всех торжествующе.
– Ленькиного отца профессия - пекарь. Один парень сам видел справку!