Чёрная Вдова, или Королева Смерти
Шрифт:
— Что ты творишь со мной, чёрт возьми, — сквозь слезы прошептала Нагайна, скорее утверждая, чем спрашивая.
Ледяные, окоченелые, дрожащие пальцы медленно развернули письмо, нежно касаясь ровных линий, по которым оно было сложено в конверт.
Нагайна слабо улыбнулась.
И прикрыла глаза.
Она боялась читать письмо.
Гайя Клео Белла, соберись!
Голос Агаты.
Голос матери.
Из
Слезы на мгновение высохли.
Но потом вновь наполнили глаза.
Тряхнув головой и собравшись с силами, Нагайна опустила взгляд на каллиграфический почерк мужа в начале строки.
Моя Гайя Душа…
Мертвое сердце девушки замерло, и она медленно улыбнулась, вновь задохнувшись от слез.
Моя Душа
Так называл ее только Он.
Так он называл только Её.
От этого обращения сжималось сердце, чтобы забиться с новой силой, при этом оставаясь недвижным.
Прервав бурю эмоций, Нагайна продолжила читать письмо.
…Я приеду к тебе на шестую годовщину нашей свадьбы. Просьба к тебе…хотя, ты и так все знаешь, что сделать…
Сердце сделало кульбит.
Через несколько секунд тело ведьмы стало легко дрожать, хрупкие покатые плечи начали непроизвольно содрогаться.
Он приезжает к ней.
После стольких лет.
Господи.
Она была готова умереть прямо сейчас.
Умереть от ноющей боли в груди из-за того, что она сейчас так счастлива.
Разве можно испытывать боль от счастья?
Она могла.
Да, она знала, о чем он хотел бы ее попросить.
Восстановить связь его телепортирующего амулета и снять для него чары с замка.
Это было известно и так.
Он приезжает к ней.
Он приезжает…к ней.
Боже…
Я бы хотел видеть сына. Я очень скучаю по нему, ты знаешь это.
Эрика нужно подготовить к встрече с Аро.
Нагайна надеялась, что это будет не так сложно…
Ведь он любил отца, даже не зная его, даже не видя ни разу в жизни.
Эрик не раз говорил матери об этом.
После этого лучше было бы оставить Эрика с Джейн. Пусть она познакомит нашего сына с нашей с тобой семьей. Давно пора.
— Ты прав… — тихо проговорила Нагайна.
Я же останусь с тобой. Нам нужно…поговорить. Нет сил больше… Мы должны быть вместе.
На листе будто «повисла» пауза.
Я
— Аро… — всхлипнула Нагайна, и из глаз полилась новая порция слез. Девушка зажала рукой нос, стараясь успокоиться, — Аро, милый… — брюнетка запрокинула голову и прошептала что-то нечленораздельное, — Наконец…наконец-то… Боже мой…
Я хочу видеть тебя. Обо всем этом мы поговорим при встрече, если ты согласишься. Ты позволишь приехать к тебе?
— Будто я могу сказать ‘нет’, Аро, — тихо рассмеялась Нагайна, — Я ждала этого четыре года…
Но дело было не в том, могла она или нет.
Она этого не желала.
Она прощала ему все.
Простит и это.
— Конечно, да… — прошептала Нагайна и посмотрела в конец письма.
Независимо от того, принимаешь ты это или нет,
Я не могу без тебя…
Из глаз вновь хлынули слезы и раздался жалобный всхлип.
Нагайна улыбнулась сквозь поток нескончаемого плача.
Твой А.В.
Просто твой.
Именно таким он был для нее.
Без сухих инициалов.
Нагайна еще раз перечитала письмо, въедаясь глазами в родной почерк, и утерла слезы с бархатных щек.
В груди ныло от болезненного ликующего ощущения.
Бесконечную тьму вновь опалило абсолютным счастьем.
Больно опалило.
С непривычки, наверное.
Нагайна аккуратно сложила письмо и медленно встала с холодного кафеля, подойдя к раковине, где все так же шумела вода.
Горячая вода.
Обжигающая.
Точно такая же по температуре, как и та неопределимая материя души, что сейчас горела.
Горела внутри нее.
Внутри Нагайны.
Она разгоняла по венам кипяченную болезненно-сладкую истому счастья и предвкушения, оживляя будто заново мертвое тело.
Мертвое от боли.
Нагайна взяла в руки воды и умылась, чтобы смыть слезы.
Еще раз.
И еще раз.
До того момента пока глаза не стало щипать уже не от слез, а от обжигающей воды, что постоянно касалась век при умывании.
Выключив воду, Нагайна взяла полотенце и медленно вытерла лицо, руки.
И посмотрела на себя.
В зеркало.
В отражении она видела себя.
Наконец, она видела себя, а не свою мертвую копию, что жила вместо настоящей Нагайны все эти четыре года.
Вокруг глаз чуть покраснело от недавних слез, появились небольшие синяки, лицо выглядело немного уставшим и более бледным, чем обычно.
Губы стали ярче на фоне матовой кожи.
Нос слегка заострился.
Ресницы немного слиплись от слез и воды.
Глаза горели.
Глаза горели счастьем.