Черная вдова. Ученица Аль Капоне

Крамер Марина

Разбудила горничная, вошедшая в спальню в десять часов.

– Марина Викторовна, там вас Сергей Тимофеевич ждет, – робко произнесла она.

– Кто?! – не сразу включилась Коваль спросонья.

– Розан.

– А-а! Так бы и сказала, Даша, а то понты какие-то…

Эту горничную Марина переманила из дома Егора, успев привыкнуть к спокойной, доброй и хлопотливой женщине. Но та была очень предана своему хозяину, и потому, чтобы не обижать его, проводила полдня в доме Коваль, а другие полдня – у Малышева.

Марина побрела в душ, на ходу

ругая себя:

– Черт, опять напилась вчера, аж башка трещит. Ну, что за привычка дурная – глушить текилу литрами?! – простонала она, держась за раскалывающуюся голову, и встала под ледяную воду, надеясь, что это хоть немного поможет. Начав относительно нормально соображать, привела себя в порядок и спустилась в гостиную, где пил кофе Розан, не выспавшийся, помятый и злой.

– Хорошо спали, Марина Викторовна? – хмуро спросил он.

– Меня бессонница не мучает, – сообщила она, садясь за стол. – А что?

– Да так! А я вот полночи от Малыша по телефону отбивался. Потом подскочил в шесть, потому что этот горец хренов позвонил, Мамед ваш. Поехали с Максом за чертовым «Хаммером», пригнали…

– Так что ж ты сразу не сказал? – заорала Коваль, вскакивая и направляясь к двери.

«Хаммер» стоял посреди двора – такой классный, огромный, черный, что у нее даже дыхание перехватило от восторга и счастья: неужели это все теперь принадлежит ей? Вот это была ее машина, на все сто ее, идеально соответствующая темпераменту и характеру.

– Розан, ты только посмотри, какое чудо! – восторгалась она уже во дворе, обходя вокруг новую тачку.

– Ага, чудо! Чудовище это, а не чудо! – пробурчал Серега. – Вы знаете, сколько жрет этот монстр?

– Да неважно, сколько, главное, как выглядит! – продолжала восхищаться Марина, поглаживая пальцами капот так, словно это не груда железа, а живое существо.

– Зато теперь у охраны работы прибавится, – опять забурчал Розан. – Придется вертолет сверху запускать для прикрытия – в этой тачке вас только дурак не признает, она такая одна во всем регионе.

– Достал! Что теперь, на «запорожец» пересесть, чтобы никто не догадался, что это я?

Розан заржал, представив, как красавица Коваль садится в «запорожец» в своей дорогущей норковой шубе, а рядом гнездятся огромные Макс с Алексеем.

– Ладно, хорош в халате на улице стоять, простынете ведь, – и он потащил ее обратно в дом. – А с Малышом вы поговорите все-таки, – высказался он неожиданно. – Человек переживает.

– Мне до фени его переживания! – отрезала Марина. – Это удобная позиция – сделать подлянку за спиной и потом «переживать»! Надо было своей головой думать, а не доверять первым встречным людям. Он что, первый день знаком со мной и не подозревал, как сильно мне не понравятся его фокусы? Он даже не счел нужным предупредить меня об этой фразе в интервью, поставил перед фактом! Тогда о чем вообще речь? Все, хватит, мне надоело о нем говорить, поехали в город. И мне бы номер мобильного сменить, а то задолбал меня кое-кто.

– Не вопрос, сменим, – вздохнул Розан.

До

чего же приятно было снова лететь по трассе в окружении джипов на огромном «хаммере», видя, как шарахаются в стороны водители, как псы на посту ГАИ делают вид, что не происходит ничего, а четыре машины, промчавшиеся мимо них на запредельно высокой скорости – просто мираж!… Марина была в своей стихии, прекрасно понимая, что никогда ей не стать светской дамой, женой мэра или кем-то в этом духе – авантюрная и стервозная натура не позволит, да и не нужно ей это дерьмо, если честно.

В «Парадиз» они въехали около шести вечера, потому что в офисе обнаружилась куча неподписанных договоров и еще всякая дребедень, да в телефонной компании проторчали долго, меняя номер, а, заодно уж, и трубку тоже. Ворота открылись, и Марина увидела стоящую во дворе красную «ауди» – муж был дома. Но это ее не остановило. Велев загнать «бэшку», она поднялась в гардеробную в сопровождении Макса и Лехи, даже сапоги не стала снимать – это не ее дом больше. Вынув три больших чемодана, Коваль, не глядя, принялась скидывать в них вещи. На лестнице раздались шаги, потом недовольный голос Егора произнес:

– В чем дело? Отойдите от двери! – Но телохранители не шелохнулись даже, и Марина продолжала свое занятие, уверенная, что они не сдвинутся с места и никого не впустят к ней.

– Я что, плохо говорю по-русски? – заорал взбешенный неподчинением Малыш.

– Мы подчиняемся только распоряжениям Марины Викторовны, извините, Егор Сергеевич, – отчеканил Макс.

– Что?! – еще громче заблажил тот. – А ну, вон отсюда!

В это время Марина вышла из гардеробной. Увидев жену, Егор рванулся навстречу, но Макс, вытянув вперед руку, не дал ему прикоснуться.

– Что это все значит? – спросил Егор, глядя на Марину.

Она молча пожала плечами и прошла в спальню, а трое розановских понесли вниз чемоданы.

– Марина, детка, одумайся, что ты делаешь? – растерянно произнес Егор, оглядывая все это. – Зачем?

Коваль не отвечала, сбрасывая с подзеркального столика в дорожную сумочку флаконы и косметику. Внезапно оглянувшись, увидела свою фотографию на стене – ту, где была снята на фоне «Геленвагена». Марина сдернула ее, долго вглядывалась в свое лицо, а потом со всей силы шарахнула об пол, растоптав каблуками сапог осколки стекла.

– Зачем? – простонал Малыш, садясь на корточки и отряхивая мятый снимок. Но Коваль вырвала его и, щелкнув зажигалкой, подожгла, глядя, как корчится в огне ее лицо. Точно так же, наверное, корчилась и ее душа сейчас…

– Все, Малыш! Все прошло, все кончилось. Нет больше этой женщины, – произнесла Марина, когда фотография полностью сгорела. Она сдула пепел с руки и вышла из спальни.

Егор догнал ее во дворе, схватил за локоть, и тут же на него в упор ощерились шесть «калашей» и «макаров» Розана. Коваль смотрела в бешено вспыхнувшие глаза мужа, замечая, как дергается в нервном тике левая щека – совсем дошел, сердешный, со своей политикой.