Черная вдова
Шрифт:
– Это вам сама Листопадова рассказала?
– спросил следователь.
– Да об этом весь поселок знает!
– И что, Изольда Владимировна хранит верность отцу своего ребенка? Чикуров не скрывал иронии.
– Захаживает к ней из тайги мужичок.
– А кто такой?
– оживился Игорь Андреевич.
– Он "бугор" в таежной "копне"* - будущей Киникии. Бичи зовут его чудной кличкой, как я вам уже говорил, - Гуру.
______________
* "Копна" - сборище бродяг, объединенных в группу, которую возглавляет "бугор" (жарг.).
– Гуру... А вы знаете, что означает это слово?
–
– В Индии так называют духовного наставника, учителя, - пояснил следователь и попросил описать внешность знакомого Листопадовой. Черемных сделал это довольно подробно.
– Вроде не похож, - задумчиво сказал Игорь Андреевич.
– На кого?
Чикуров рассказал о мужчине, посетившем в Москве Скворцова-Шанявского и, в свою очередь, ознакомил участкового инспектора с его словесным портретом.
– Иногда еще к Изольде захаживает бич по кличке Чекист. Он как бы вестовой этого Гуру, - сказал лейтенант и описал его приметы.
– Гуру курит?
– спросил Чикуров.
– Да, сигареты. И Листопадова курит. Чекист - тоже.
– Вам задание, Яков Гордеевич. Сверхсрочное и очень важное.
– Слушаю.
– Нужно во что бы то ни стало достать хоть по одному их окурку. Я имею в виду Гуру, Листопадову и Чекиста.
– Понятно. Сделаем, - сказал лейтенант солидно.
– Сегодня я вам еще буду нужен?
– Да вроде нет, - ответил Чикуров.
– И постарайтесь выяснить, может, кто-нибудь из них был в октябре - ноябре в Москве? Ну и, конечно, узнайте настоящие имена Гуру и Чекиста.
– Постараюсь.
Следующий день был воскресенье. Игорь Андреевич снова проснулся поздно. В эту ночь он блаженствовал на новеньком диване-кровати, пахнувшем еще магазином. Он даже не смог поблагодарить хозяина за такую заботу: тот вернулся поздно, Чикуров не слышал когда.
На дворе было пасмурно, шел снег. Игорь Андреевич прислушался Востряков и Саяпин негромко беседовали на кухне.
"Жаль, что они дома, - вздохнул Чикуров.
– Не удастся прошмыгнуть незамеченным".
Так и получилось.
Из разговора Вострякова и Саяпина Игорь Андреевич понял, что директор совхоза был вчера на совещании в РАПО. Это совещание и обсуждали за завтраком.
– Ей-богу, такое ощущение, что время в районе застыло лет этак двадцать назад!
– кипятился хозяин.
– Методы все те же - держать в страхе! Действовать только по указке! Сделаешь шаг вправо - выговор, шаг влево скамья подсудимых! Откуда же будет инициатива, к которой так призывают в Москве? Как можно требовать от руководителей производства смелых, самостоятельных решений, когда все запуганы? Сначала надо сломать этот психологический барьер. Пусть вздохнут свободно, почувствуют вкус к правде.
– Вот-вот!
– поддержал его главный экономист.
– Страх и правда несовместимы!
– Понимаете, Григорий Петрович, - продолжал возмущенно Востряков, ведь никто не встал и не сказал ничего по поводу планов на следующий год. Ну хоть бы поспорили, выставили свои соображения. А то опять: выполним, перевыполним...
– Востряков махнул рукой.
– Ведь в связи с переходом на полный хозрасчет и самоокупаемость столько вопросов стоит перед каждым хозяйством, а ясности-то нет! На что ориентироваться?
Послышался стук в дверь, и хозяин поспешил в прихожую.
По низкому и раскатистому голосу Игорь Андреевич узнал Черемных.
Лейтенант появился на кухне уже без полушубка и валенок. Поздоровался, пожелал приятного аппетита.
– Может, чайку?
– предложил ему Востряков.
– Спасибо, уже чаевничал, - отказался лейтенант и выразительно посмотрел на следователя: мол, есть разговор.
Пошли в комнату, что занимал Чикуров.
– Порядок, Игорь Андреевич, - сказал Черемных, доставая из кармана три спичечных коробка, в каждом из которых лежало по окурку.
– Вот этот Листопадовой.
– Он ткнул пальцем в букву "Л" на коробке.
– Это - Гуру, а это - Чекиста.
На двух других коробках стояли буквы "Г" и "Ч".
– Отлично, Яков Гордеевич!
– довольно произнес Чикуров.
– А вот насчет фамилий и поездки в Москву - увы, - развел руками Черемных.
– В открытую расспрашивать не решился, чтобы не вызывать подозрения у бичей, а обиняком не получилось.
– Жаль, конечно, но за одно только это, - Игорь Андреевич кивнул на спичечные коробки, - огромная благодарность!
– Еще про кличку Чекист выяснил. Этот бич сидел. Был "ломщик чеков". На нормальном языке это значит, что у магазинов "Березка" надувал простофиль. Он так умел сложить пачку чеков или денег, что их казалось вдвое, а то и втрое больше.
– Черемных шумно вздохнул и вдруг сообщил: Знаете, Игорь Андреевич, малого-то, что я в тайге подобрал, оперировали: так обморозился, что пришлось обе ступни отрезать. Представляете, теперь на всю жизнь...
– Неужели?
– покачал головой Чикуров.
– А что, по-другому никак нельзя было?
– Наш хирург Куприянов говорит, что парень вообще чудом в живых остался. Жаль, совсем еще желторотый. Ведь где-то, наверное, отец с матерью живут, а он - нате вам - инвалид безногий.
– Откуда этот парень?
– Не говорит.
Игорь Андреевич спохватился.
– Не опоздать бы на автобус в район!
– Он посмотрел на часы и засобирался в дорогу.
Планы у него были такие: полететь в Иркутск и провести в бюро судебных экспертиз исследование окурков, добытых лейтенантом. Игорь Андреевич прихватил из Москвы заключение экспертизы относительно окурка, которым прижигали грудь Скворцову-Шанявскому. Взял он на всякий случай и сам тот окурок.
Впрочем, сначала надо было добраться до областного центра.
Следователь попросил Черемных держать в поле зрения Листопадову, а также ее лесных приятелей, и отбыл в райцентр. Дальше все происходило по "закону подлости": на самолет в Иркутск он опоздал, потом еще три дня загорал в ожидании летной погоды. На бюро судебных экспертиз тоже пришлось потратить два дня: увы, и там бывают очереди на исследования, причем всем требуется срочно.
И вот наконец по прошествии почти недели Игорь Андреевич держал в руках долгожданный документ. Вывод экспертизы был категорический: слюна на окурке сигареты из квартиры Скворцова-Шанявского принадлежала бичу по кличке Гуру.