Черная вдова
Шрифт:
Когда Семена Матвеевича, ее свекра, направили в Ольховский район, в городе осталась за ним квартира. Четырехкомнатная, в самом центре, на проспекте Свободы. В этом же доме проживали и Копыловы. Глеб был прописан на площади отца и иногда заезжал туда, чтобы проверить, все ли спокойно и на месте.
– Да, думаю, что старикан долго в Ольховке не задержится, - сказал Глеб, сворачивая к их девятиэтажке.
Он обогнул дом, подъехал к гаражу. Заперев машину, они поднялись к себе.
– Мать, я
– признался Глеб, целуя жену в губы.
Лену обдало сладостной волной: муж давно не был так ласков.
– Глебушка, милый, что тебе приготовить?
– спросила Лена, схватив его руку и прижимая ее к своей груди.
– Табака пожарить? Или лангет? Можно отбить и в кляре.
– Действуй, мать, а я полезу в ванну.
Лена пошла в спальню. Она слышала, как Глеб включил в большой комнате телевизор, затем в ванной комнате послышался шум воды.
Она сняла праздничное платье, повесила в шкаф, накинула на себя прозрачный пеньюар, подаренный мужем ко дню рождения, присела на пуфик у трельяжа и посмотрелась в зеркало. Глаза у нее были счастливые и оттого глупые. Лена подумала, что в них слишком уж видно желание.
"Ну и пусть!" - улыбнулась она, уже предвкушая всем своим горячим, нетерпеливым телом сладостные безумные минуты.
Лена выдвинула ящичек, где хранила украшения, сняла серебряный витой браслет, серебряные сережки с бирюзой и такой же кулон, сложила все это в коробочку из-под французских духов, потом открыла длинный футляр из старинной тисненой кожи с потускневшей от времени монограммой - витиевато переплетенными заглавными буквами "Л" и "Г", - чтобы положить туда перстень, и обомлела.
Футляр был пуст.
– Странно, - пробормотала Лена, машинально шаря в ящичке.
Затем она стала проверять другие коробочки с такой же монограммой.
Они тоже были пусты.
– Глеб!
– закричала Лена.
– Глеб!
Но муж, вероятно, не слышал.
Она бросилась в ванную. Глеб уже разделся до трусов, пробуя рукой пенящуюся от шампуня воду.
– Ничего не понимаю...
– испуганно сказала Лена.
– Ты о чем?
– повернулся к ней муж.
– Драгоценности! Ну, бабушки Лики! Их нет!
– Брось, - недоверчиво посмотрел на нее Глеб.
– Сам пойди посмотри.
Глеб торопливо вытер полотенцем пену с рук и двинулся вслед за женой в спальню.
Лена в какой-то нервной лихорадке вынимала из трельяжного ящика свои украшения - клипсы, сережки, браслеты, кольца, нитки жемчуга, броши. Все это было в основном недорогое, для разных нарядов. Подарки самого Глеба, его и ее родителей. Но драгоценности, что хранились в футлярах с монограммой, исчезли. Кроме перстня, который Лена надевала на концерт.
– Видишь, нет!
– истерично крикнула она, демонстрируя
– Нету!
– Успокойся, Фери!
– проговорил Глеб. Он побледнел, на лбу резко обозначились две продольные морщины.
– Может, ты сунула куда-нибудь? Вспомни!
– Что я, чокнутая, да? Перед отъездом на концерт видела! Понимаешь, тут все лежало, на месте!
Швырнув пустые футляры на трельяж, она прижала кулаки к глазам и тонко заголосила.
– Фери, Фери...
– растерялся Глеб. Он обнял жену за плечи, но она оттолкнула его, плюхнулась на постель и заплакала навзрыд.
– Что... скажу... папе?
– сквозь слезы выдавила она из себя. Прокутили, да?
У Глеба на скулах заходили желваки. Он зябко поежился, переступая с ноги на ногу.
– Ну, делай же что-нибудь!
– взвизгнула Лена.
– Чего стоишь? Конечно, это не твое!
– Заткнись!
– вдруг заорал Глеб.
Лена от неожиданности замолчала и со страхом посмотрела на мужа.
– Прости...
– пробормотал он.
– Прости, Фери... Я понимаю... Но нельзя же так убиваться.
– И стал гладить ее по голове.
Лена схватила его руку, прижала к губам.
– И ты извини, - тихо прошептала она.
– Я вела себя отвратительно. Дурочка, это точно. Но... Это ведь не какая-нибудь бижутерия! Сам знаешь бриллианты, платина, золото. Отец с ума сойдет!
Глеб распахнул шкаф.
– Ты что?
– удивилась Лена.
– Нас обворовали! Понимаешь, здесь кто-то был!
– зловеще-спокойно сказал он.
И только теперь до нее дошел жуткий смысл происшедшего. Лена встала и принялась вместе с мужем осматривать вещи.
Его и ее кожаные пальто висели на месте. Мохеровая шаль и свитер тоже. Нетронутыми остались и многочисленные платья Лены, коробки с туфлями, костюмы Глеба, его кожаный пиджак и ни разу не надеванные мужские немецкие сапоги "саламандра".
– Тут все вроде цело, - мрачно констатировал Глеб.
– А в комнате?
– Глеб, вода!
– вспомнила Лена.
Со словами "ах, черт!" он побежал в ванную. И вовремя. Пенная шапка уже вываливалась из ванны. Глеб закрыл краны и вернулся к жене.
– Оденься, - сказала она.
– Простудишься.
Он натянул на себя спортивный костюм "адидас", и оба супруга пошли ревизовать большую комнату.
Первым делом занялись стенкой. Лена дотошно пересчитывала хрустальные вазы, фужеры, наборы с богемскими рюмками и бокалами. Затем осмотрела ледериновые коробки с серебряными столовыми приборами.
Все было на месте. Как и прочие дорогие и недорогие безделушки: фарфоровые статуэтки, настольные зажигалки, паркер с золотым пером, китайское блюдо семнадцатого века, севрский сервиз.