Чёрная Земля. Подселенка
Шрифт:
Аапехти занял излюбленное место за моей спиной. Странно, но с его возвращением я даже как-то немного успокоилась. Ух-ты… как оказывается, его присутствие на меня влияет.
Манифер перебралась поближе к моему креслу, расположившись сбоку. Так она могла видеть и меня, и будущих собеседников.
Через пару минут вошли несколько женщин в сопровождении мужчины. Прямо в дверях
Наконец, разрешив им встать, продолжала недовольно изучать стоящих передо мной.
– Мы пришли на ваш зов, великая, – произнесла, наконец, самая богато одетая дама с париком, так обильно украшенным бусинами, что его требуемый модой чёрный цвет стал почти неразличим.
– А я вас звала? – поинтересовалась удивлённо.
Женщины начали переглядываться между собой, явно не ожидая подобной встречи. Только их сопровождающий казался почему-то спокойным, как удав. Удивившись подобному, попыталась незаметно присмотреться к нему и обратила внимание, что глаза его весело искрили. Да он там, под маской спокойствия, ржёт втихомолку. Непонятно.
Наконец, на мой взгляд, самая старшая из дам, перестав играть в гляделки с остальными, спросила очень вкрадчивым голосом:
– Но как божественная будет оплакивать «ушедшую»?
– Приглашу плакальщиц!
Женщины стали обмениваться взглядами снова и даже что-то зашептали межу собой.
– Но мы уже здесь, госпожа, – как-то растерянно заявила та, посмотрев на меня как на душевно нездоровую.
– Ну, раз сами пришли… можно и поговорить.
Меня пробил странный кураж. Никогда на переговорах ничего подобного себе не позволяла. Это что, гормоны? Учитывая, что моему новому телу где-то двадцать три… плюс… минус… или это после родов? Странно, что грудь не болит, и молока нет. Одни вопросы!
–
– Конечно, божественная, – просияла та, что с «кричащим» париком. – Думаю, двести плакальщиц…
– Сколько? – ужаснулась я. – Зачем столько?
– Но ведь… – непонимающе произнесла женщина, – «великий дом» …
– Ну мы же не повелителя, да живёт он вечно, оплакиваем, – во мне проснулся внутренний «хомяк», родившийся в трудные девяностые. Его старательно потом пыталась изжить дочь, не понимая, зачем варить своё варенье, если его всегда можно купить в любом магазине, когда захочется.
– А скольких, великая, желает призвать? – угодливо поинтересовалась та.
– Ну… – протянула неуверенно, – где-то пятьдесят хватит.
Женщины зашептались между собой. Сопровождающий мужчина продолжал строить из себя изваяние, совершенно ни на что не реагируя.
Откинувшись на спинку кресла, прошептала вбок:
– А что это за мужчина с ними, но не учувствует в разговоре:
– Это писец, госпожа. Если вы, наконец, что-то решите, он напишет договор.
– А у меня… есть свои писцы?
– Он и есть ваш, моя госпожа. При вашей особе служат двенадцать писцов. У вашего божественного супруга чуть больше пятидесяти. У каждого сановника не менее десятка.
– Ох, сколько дармоедов мы кормим…
– Как я узнал, каждый день «великий дом» только в столице получает десять тысяч хлебов для удовлетворения нужд своих служащих.
– М-да. А скажи-ка, Аапехти, как много мы «платим» за работу?
– Ремесленные люди… такие, как пекари, гончары, ткачи или прачки, – получают в день десять хлебов и два кувшина пива, моя госпожа.
– А зачем женщинам два кувшина пива?
– Каким женщинам?
– Ну, прачкам.
– У нас никогда не было женщин-прачек, моя госпожа. Это достаточно опасное ремесло. Великая Река – территория, где обитают бегемоты и крокодилы. Там не место для слабых.
Конец ознакомительного фрагмента.