Чёрная Земля. Подселенка
Шрифт:
Слуги, наконец, отмерли и бросились в разные стороны.
А жрец… ну кем ещё мог быть этот лысый, высокий и сухой, как палка, человек с длинным посохом? Грудь его украшал золотой «глаз». Интересно, он что, прислужник Ра?
Так вот, жрец на «побег» поглядел очень недовольно, даже покачал головой.
– Как вы себя чувствуете, госпожа? – сказал он, вновь низко поклонившись.
– Тело болит, голова шумит. Всё кружится.
– Вы сами сели в кресло? – поинтересовался тот настороженно.
– Естественно. Когда пришла в себя, тут никого не было.
– Вы помните меня,
– Честно говоря, нет, – решилась на откровенность, поняв, что испытываю к нему странное доверие. – Всё вокруг кажется незнакомым.
– Значит, я правильно понял указание богини, – он опять поклонился, вздохнув с облегчением. – Моё имя – Аапехти, всемилостивейшая. Я жрец храма Бастед в Бубастисе. Вы были у нас с супругом много лет назад. Мне была дарована честь читать вам некоторые свитки из храмовой библиотеки.
– Не помню, – помотала для убедительности головой.
– Я так и понял, – улыбнулся в ответ мужчина. – Из-за неотложных дел мне пришлось задержаться здесь, в Пилаке. Издалека лицезрел я приезд вашей благословенной четы. Но не был допущен. Вас готовили к родам в этом храме Великой Хатхор, а ваш супруг, окружённый свитой, удалился молиться.
Жрец поклонился снова, но после моего кивка продолжил:
– Во время одинокого ночного молитвенного бдения мне явилась Великая Бастед. Она заявила, что мне выпала честь встретить и обучить новое, ярчайшее Ка, которое спасёт и прославит Та-Кемет. А также обязала меня служить и помогать ему всеми доступными способами.
Он вновь поклонился и выжидательно уставился на меня.
На вид ему не более тридцати лет. Черты лица довольно правильные. Выбритый череп поблёскивал, чем-то смазанный. Но мужчина совершенно не напоминал египтян моего времени. Что естественно, ибо уже много веков в привычном мне мире это место захвачено арабами.
Аапехти походил на что-то среднее между греками и итальянцами. Сероватые, подведённые чёрным глаза и нос с горбинкой. Чуть смуглая, загорелая кожа человека, много находящегося на солнце. Интересно, если бы не лысина, какого цвета были бы его волосы?
Мхатовская пауза уже начинала того напрягать, и мне пришлось ответить.
– А почему вы решили, что новое Ка именно во мне?
– Всё просто, госпожа, – расплылся мужчина в кошачьей улыбке, – я думал, что мне предстоит стать учителем вашего ребенка. Но… как вы понимаете, это стало невозможно. Ка не наполнило рождённое тело. К тому же уважаемый Неби – очень хороший лекарь. И никогда бы не назвал человека в забытье умершим.
– А может, у меня была клиническая смерть?
– Какая, госпожа? – недоумённо уставился на меня жрец.
«Следи за речью», – шлёпнула себя мысленно по губам.
– Ну… сердце ненадолго остановилось, а потом опять заработало.
– Угу… и поэтому Великая Миу, что редко покидает отведённый для неё предел, защищала ваше тело от слуг бальзамировщика, как разъярённая Сехмет.
При упоминании львиноголовой я вспомнила её образ и тот жар от огненного диска, что распространялся вокруг. А особенно кровь, в которую стало превращаться море первородного
От воспоминаний меня передёрнуло. И я с большей интенсивностью принялась почёсывать кошачью шею. Та замурчала сильнее, вибрируя уже всем телом.
В этот момент стали доносится приближающиеся крики и топот множества ног. Вместе с одним из ушедших слуг ко мне бежали несколько женщин. Одна из них была явно старшей в этой группе, правда отставала от остальных. И хотя все они носили чёрные, завитые косами парики, именно у неё снизу на них были надеты небольшие золотистые бусины.
Когда дамы приблизились и, встав на колени, попытались бесцеремонно ощупать меня, орошая тело слезами, кошка в ответ разъярённо на них зашипела. Именно эта полная женщина, наконец, добежав, прикрикнула на остальных, чтобы не прикасались ко мне, и, игнорируя защитницу, протерев моё лицо платком, поцеловала в лоб, улыбаясь сквозь слёзы.
– Девочка моя, твоя старая няня уже готовилась пойти вслед за тобой, когда этот недостойный принёс славную весть, что ты пришла в себя. Я потом расцарапаю этому презренному Неби его презренную рожу за то, что он так обманул нас. – Потрясла она кулаком куда-то вглубь храма. – Бедный наш господин, твой супруг, вне себя от горя.
Забрав с подноса в руках коленопреклонённого слуги узорную чашу из какого-то полупрозрачного материала, женщина поднесла её к моему рту, помогая напиться. Когда я попыталась сама удержать сосуд, то поняла, что сил для этого ещё недостаточно.
Моя «старая» нянечка старой мне совершенно не казалась. Выглядела она лет на сорок. Да, лоб её был уже прорезан морщинами, и вся кожа вокруг подведённых глаз покрыта «гусиными лапками». Но это полноватая женщина была явным «живчиком», и, как она собиралась «пойти вслед», я не понимала. Самоубиться, что ли?
– Пия, – неожиданно для себя произнесла, улыбнувшись.
– Да, моя девочка. Я тут и не оставлю тебя.
Её прикосновение внезапно пробудило какие-то неясные воспоминания…
Огромный белый дворец. Я стою… на балконе, наверное. Скорее всего, мне совсем мало лет, потому что балюстрада доходит мне до самого носа. За руку меня держит любимая нянечка, ещё молодая, и что-то рассказывает. Но мне неинтересно. Я смотрю вниз. Множество столов на залитой солнцем площади ломятся от разложенной на них еды. А в её центре стоит высокий мужчина, простерев руки к небу. Сильно выпирающий живот нависает над белой плиссированной юбкой, а лысую голову его украшает красно-белый вытянутый па-схемти 2 .
2
Па-схемти («Пшент») («две сильных») – корона древнеегипетских фараонов. По происхождению представляла собой две соединённые короны: красный «дешрет» правителей Нижнего Египта и белый «хеджет» правителей Верхнего Египта. Символизировала мощь фараона объединённого Египта. Могла надеваться поверх другого царского головного убора – платка немеса.