Черная жемчужина раздора

«Никогда не дрессируйте чужих тараканов!»

Я отвела глаза в сторону, главное сейчас не рассмеяться над словами посетительницы.

– Это верно, – кивнул Коробков, – воспитывать чужих тараканов – зряшное дело. Лучше своих построить.

– К сожалению, не сразу понимаешь сию простую истину, – печально произнесла женщина лет шестидесяти, сидевшая напротив меня, – раньше-то я была ух! Огонь. Что не по-моему, то сжечь!

– Вы вовсе не такая, – возразила эффектная блондинка, чью изумительно стройную фигуру обтягивало платье из тонкой шерсти.

Признаюсь честно, когда эта красавица вошла в переговорную, я испытала приступ вульгарной зависти. Да уж, Танюша, если ты купишь такой наряд, то… он обтянет

всю твою многокилограммовую красоту, и ты станешь похожа на аппетитную докторскую колбасу в синюге. Хотя, нет, на любительскую, это она с кусочками жира.

– Лена, когда вы с Игорьком поженились, жизнь большую часть перьев из меня уже выщипала, – усмехнулась дама, – тебе досталась свекровь, наученная горьким опытом. А Катя от меня натерпелась. Ох!

Мария Алексеевна легко вскочила.

– Лекарство! Забыла его в машине, а принимать надо по часам.

Лена быстро поднялась.

– Сейчас принесу.

– Я сама сбегаю, – возразила ее свекровь и посмотрела на меня. – Охрана выпустит?

– Конечно, – заверила я, – когда минуете дежурного, спускайтесь на лифте прямо на парковку. Если заблудитесь…

– Никогда, – не дала мне договорить Мария, – у меня уникальный талант ориентирования на местности. Один раз где-нибудь пройду, а потом, лет через сто, окажусь в том же районе и найду ту тропинку.

– Эх, мне бы так, – позавидовал Коробков, – а то я до сих пор не могу запомнить, как в столовую добраться.

Мария Алексеевна исчезла за дверью.

– Мать вашего мужа просто фейерверк, – улыбнулась я.

– Да, – согласилась Лена, – бегает, словно девочка. А в магазине сразу несется вприпрыжку в отдел, где молодежь отоваривается. Фигура ей позволяет носить джинсы, широкие брюки, узкие юбки. По сравнению с Марией многие двадцатилетние тухлые кролики.

Я решила сменить тему беседы:

– Что вас привело к нам? Мне показалось или вы обрадовались возможности кое-что объяснить с глазу на глаз, без свекрови?

Елена сцепила пальцы рук в замок.

– Я вторая жена Игоря, первую звали Катей. Они прожили вместе несколько лет, детей не завели. Катерина не хотела становиться матерью. Наверное, со временем она изменила бы свое отношение к материнству, но потом заболела, не до младенцев стало. Мы ее лечили везде, где только можно, да без толку.

Елена замолчала.

– Онкология? – сочувственно спросил Дима.

– Нет, – произнесла Лена, – никаких опухолей. Хотя сначала подозревали злокачественное образование в мозгу, но это не подтвердилось. Началось все вполне невинно. Катя с Игорем поехали в Италию на море, отдыхали целый месяц. Когда вернулись, Мария Алексеевна сказала невестке:

– Ты похожа на поросенка. Сколько килограммов нажрала?

– Прямо так и сказала? – удивилась я.

Елена оглянулась на дверь и зашептала:

– Мать Игоря человек беспредельно добрый. Если увидит, что кто-то на улице упал, всегда поможет. Руководит фондом, дарит бедным людям книги, билеты в театр, в кино. Еду, одежду неимущим разные общества дают, но у людей кроме тела еще и душа есть. Поход на спектакль нынче дорогое удовольствие. О досуге пенсионеров никто из благотворителей не думает. Многодетным худо-бедно достаются билеты на рождественские елки. А что нищим бабушкам-дедушкам? Не у всех-то дети есть. Да и порой, если даже семья есть, не факт, что в ней заботятся о стариках. Мария Алексеевна отправляет малообеспеченных за свой счет в консерваторию, музеи, предоставляет им возможность пойти в театр.

Лена улыбнулась:

– Свекровь очень деликатна. Контрамарки вручает в конверте и там же непременно немного наличных с запиской: «На буфет».

– Великодушно, – согласилась я, – но первую жену сына свекровь, похоже, недолюбливала.

– Ну, – смутилась Елена, – Катя сама виновата. Она вошла в «чужой монастырь», понятно, что у матери мужа были свои привычки. Следовало аккуратно действовать, а не нахрапом. К сожалению, Катя никогда не могла похвастаться талантом дипломата. Она правду в лицо людям говорила без экивоков и всегда вела себя как хотела. Трения начались сразу, когда молодожены вернулись из свадебного путешествия. У Марии Алексеевны большой дом, Головина торжественно заявила:

– Дорогие, я открыла для вас левую часть особняка, живите счастливо!

Елена перевела дух, а я в эту секунду успела удивиться.

– Открыла

левую часть? Половина здания до тех пор была закрыта?

Гостья кивнула:

– Верно. Давайте я все объясню. Мария Алексеевна происходит из аристократического рода Головиных. В начале девятнадцатого века ее предок основал в Подмосковье усадьбу, назвал ее «Черная жемчужина любви». На большом участке стоял дом из двух флигелей и центральной части. У мужчины была огромная семья, тьма бедных родственников, приживалок. Он всех приголубил, кормил, поил, одевал. Все последующие Головины вели себя так же. И до тысяча девятьсот семнадцатого года поместье оправдывало свое название. После большевистского переворота в усадьбе открыли санаторий. Владельцем имения тогда был дед Марии, пожилой человек, прекрасный доктор, он получил в здравнице должность завхоза. Но в реальности был там главным врачом. Его сын, Алексей Головин, папа Марии, выучился на невропатолога и продолжил дело отца. Семья Головиных всегда жила в селе Шихово. Просто она сначала занимала особняк, потом переместилась в крохотный домик у ограды в самом дальнем углу усадьбы. Еще в середине двадцатого века деревня считалась захолустьем, а сейчас от нее на машине пятнадцать минут езды до МКАД. Алексей Головин дружил с множеством лучших представителей творческой советской интеллигенции. Кто только не пил чай в Шихове: актеры, писатели, композиторы и руководящие деятели компартии. Просто Ноев ковчег, каждой твари по паре. Какие споры велись в доме! Какие страсти кипели! В шестидесятые годы во время хрущевской оттепели [1] кто-то из друзей Алексея добился, чтобы директором санатория стала Елизавета Федоровна, бабушка Игоря, после ее смерти заведовать всем стала дочь Мария Алексеевна. Жила она по-прежнему в домике для прислуги. В самом конце восьмидесятых на волне перестройки, свекровь сумела приватизировать землю, вернула себе родовое гнездо. Левый флигель особняка она закрыла. Да и зачем он был нужен, если учесть, что тогда семья Головиных состояла из двух человек: самой Марии и ее сына Игоря. Им вполне хватало кухни, столовой, гостиной в центральной части да четырех спален в правом крыле.

– Даже много для пары жильцов, – заметил Коробков.

– Согласна, – улыбнулась Елена, – в начале двухтысячных, когда дела Марии резко пошли в гору, она сделала масштабный ремонт, перестроила все здание. Санаторий в советские времена считался элитным, в нем отдыхали дети и жены партийных чиновников. Сейчас-то крупные политики отправляют свои семьи за границу. А в СССР это не приветствовалось. В здравнице было всего десять небольших номеров, их «нарезали» из просторных комнат. А в центральной части располагалась столовая. Сами Головины, как я уже говорила, жили в домике для прислуги. Заработав деньги, Мария вернула дому прежний облик. В левом флигеле снова появилось три просторных спальни с санузлами. В правом было четыре комнаты. В центре особняка кухня с залами для еды и отдыха, библиотека. Левый флигель после ремонта за ненадобностью вновь закрыли. Так он и стоял до женитьбы Игоря. И как встарь над калиткой поставили арку с названием «Черная жемчужина любви».

Мария Алексеевна отдала Кате ключи и заявила:

– Владей своей частью.

Екатерина и Игорь пошли осматривать свои владения. Вечером за ужином мать мужа поинтересовалась:

– Катюша, как тебе гнездышко?

Лена горько вздохнула:

– Кате бы выразить восхищение, поблагодарить ее, похвалить интерьер. Далеко не всякая свекровь отдает невестке половину своего дома. Но Катя, как обычно, заявила правду в глаза:

– Ничего, просторно. Хватит места и нам, и детям, и моей маме.