Чернее
Шрифт:
– - Играй!
Я разломила стекло на множество маленьких кусочков вдоль трещин и складывала из них всякие фигурки. особенно хорошо помню ёжика, у него носик получился остренький.
Даже не порезалась.
А потом мы с отцом вышли из дизеля.
И еще у нас с собой была труба. Длинная железная труба, которую отец стащил с завода. Она была призвана стать опорой для винограда. Ну, чтоб он рос, цепляясь за нее. Мы несли трубу вдвоем -- за один конец я, за другой -- отец. Несли и несли... А потом, когда мы уже далеко отошли
– - Здравствуйте, звезды!
– - сказала я.
– - Здравствуй, девочка!
– - ответили они.
– - Эй!
– - крикнул отец и потянул за трубу.
Она выпала из моих рук и звякнула по асфальту.
Я подняла свой конец, мы пошли, но я то и дело поднимала голову и смотрела на звезды, которые подмигивали мне.
А потом вечером бабушка кормила нас кашей, они о чем-то спорили с отцом, а я ела кашу, болтала ногами и думала какие-то очень умные мысли. И вдруг меня осенило: я
– - ношу зеленый сарафан с белкой на груди, сшитый бабушкой, такого ни у кого нет;
– - сижу на коричневой табуретке, прекрасной, крепкой, высокой коричневой табуретке;
– - думаю очень-очень умные мысли;
Не значит ли это -- что я -- самая замечательная девочка на свете?
От этой мысли я даже жевать перестала.
И верно же! Ведь все-все вокруг меня любят!
И я принялась доедать кашу: хотя все мое существо было преисполнено восторга, желудок все же оставался пуст -- и требовал наполнения.
А потом я пошла в школу и узнала, что тупая.
Учительница сказала, что надо сделать, а я не услышала.
Открыла пропись -- на обложке была нарисована розовая лисичка -- и увидела в начале строки аккуратно нарисованную жирными черными линиями ёлочку, рядышком другую елочку -- очевидно, посыпанную снегом, потому что нарисована она была точечками, а не сплошной линией. Я попыталась пристроить рядом с этими двоими свою. Елочка вышла какая-то накренившаяся, кособокая, возможно, ее расшатал медведь, или, может, она просто устала от жизни.
– - Мила, я просила не рисовать, а обвести!
– - Я услышала над ухом голос учительницы.
Обвести? Легко! И я уверенно обвела в кружок свою кособокую елочку. Теперь она была как будто в портретной раме.
– - Что ты делаешь?
– - изумленно спросила учительница.
– - Вот как надо!
– - Она взяла мою руку своей и, крепко сжав, стала водить ручкой по бумаге, соединяя точки второй елочки в единую сплошную линию.
– - Поняла?
Я молчала. Почему-то единственное, что я ощущала в тот момент, -- это как ее ногти впиваются в мою кожу. Острые красные ногти.
Но это было нестрашно.
Меня очень любила наша библиотекарь -- Маленькая Библиотекарша, как я
Рисунки к книгам, которые я приносила, она всегда вывешивала на стенд и под ними была моя подпись: "Мила Г." (свою длинную фамилию я не любила писать, одно мучение).
Это было здорово, и хотя я понимала, что рисую отнюдь не лучше всех, я почему-то все равно была ужасно собой довольна. Важно то, что все могли видеть -- я рисую.
Я помню, однажды мы с Маленькой Библиотекаршей о чем-то говорили, и я -- в восторге пересказывая недавно прочитанную книжку -- протараторила:
– - Там... там такая девочка была... она попала в волшебную страну и всех злых победила, а с хорошими подружилась, и там еще был такой парень, хороший-хороший, который потом оказался принцем этой страны... И он на ней женился! Я бы тоже так могла, как эта девочка! И вы тоже могли бы! Вы же как я!
– - Ты, Милочка, неаккуратно читаешь!
– - вдруг сказала мне Маленькая Библиотекарша.
– - Уголок от обложки оторвала.
Я покраснела, потому что так и было.
А потом через какое-то время услышала, как мама говорит с кем-то по телефонц:
– - Да, я ее знаю, Маленькая Библиотекарша, как говорит моя Мила. Бедная женщина-карлик -- ни мужа, ни детей! А детей любит, вот и работает в этой библиотеке! Да, так вот устроила свою жизнь, бедняжка! Хоть на работе пообщается с детишками!
Я сидела, понурив голову. Откуда-то сверху, как пласт снега с крыши, сползла тоска.
Разве может быть так, чтоб человек просто приспособился жить -- а сам был несчастным? Разве может?
Нет, конечно, нет, решила я. Просто в книжках все происходит быстро, а в жизни медленно -- вот и все.
В жизни надо подольше подождать -- и откроются двери в волшебную страну для Маленькой Библиотекарши. Тем более что она же маленькая. Неважно, что взрослая. Все равно для нее должно случиться чудо. Для маленьких всегда происходят чудеса -- рано или поздно.
С точки зрения мамы, тот год был хорошим: нам дали квартиру.
Но я не хотела переезжать.
– - У тебя будет своя комната!
– - говорили мне.
Но я никогда не хотела свою комнату. Я хотела ходить в свою старую школу, дружить со старыми друзьями, жить с бабушкой, спать с ней в обнимку, уткнувшись в мягкий живот. С бабушкой я была в безопасности. А кто защитит меня от всего ночного в новой квартире?
Дяде и тете тоже дали квартиру, даже раньше нас. Так как у них нет детей, мама считает, что это несправедливо, и что-то там объясняет про блат и взятки.
Но я помню, как мы сидим на кухне в новой квартире дяди и тети, мне очень скучно, потому что мама с тетей говорят только о мебели, а это мне неинтересно.