Черневог

Черри Кэролайн Дженис

А прямо перед Петром стояла Ивешка, глядя на него снизу вверх.

Она произнесла чуть удивленно:

— Петр? — Но ему показалось, что в его голове одновременно прозвучала едва ли не дюжина голосов. — Петр, слезай с коня и подойди, ты понимаешь меня?

Разумеется, он хотел соскочить с коня. Он хотел спуститься вниз и подойти к ней, если бы не та холодная пустота, обволакивающая его сердце, которая шептала:

«Дурак, зачем ты веришь в благосклонность».

«Не верь тому, чего хоть раз коснулись руки Драги».

Ему казалось,

что молнии, вспыхивающие прямо над его головой, бросают ее из света в ночь.

— Ивешка, если ты смогла сделать все это, так теперь попробуй остановить, — сказал он.

Пустота становилась все холоднее, и, казалось, что теперь холод пронизал все его кости. Он не верил этому сердцу, и, неожиданно оказавшись рядом с Ивешкой, перестал верить даже себе: ему не понравилась ни ее холодность, ни тот взгляд, которым она встретила его.

Он вдруг испугался того, о чем может попросить спрятанное внутри него чужое сердце, или заставит сделать, и стал разворачивать Волка назад.

За своей спиной он слышал призывный рев медведя и голос, очень похожий на ивешкин:

— Дорогой зять, никто не причинит тебе здесь вреда. Слезай, слезай с коня.

Хозяюшка бежала теперь не так быстро, нагруженная двумя седоками, хотя с успехом преодолела и кусты и обломки веток, наваленные бурей прямо на их пути. Ее поддерживали колдовские желания, и они же удерживали обоих всадников на ее спине: Саша желал из всех сил, чтобы она сделала все, что могла. У него было такое чувство, что Петр просто-напросто исчез из окружающего мира, и не было ни единого намека на то, где он мог быть сейчас. Ясно было лишь направление, в котором он поскакал, всего лишь какой-то миг назад.

«Только ничему не верь!» — пожелал ему Саша. «Не верь и не надейся на Ивешку, сейчас она ненадежна».

Черневог пытался объяснить ему, что ее сердце сейчас находится у волков, а волки принадлежат Драге. Они разорвут его на куски, и оно уже никогда не сможет вновь стать целым…

Хозяюшка бросалась из стороны в сторону и скользила по сырой земле, едва не падая. Саша ухватился за ее шею, когда она выпрямилась, и пожелал ей новых сил.

В свете молний что-то блеснуло на их пути, что-то черное и движущееся. Оно вращалось, поднимаясь все выше и выше.

— Ну, ну, — сказало существо, все поднимаясь и поднимаясь над их головами. Очередная молния осветила огромную блестящую голову и светящиеся зубы. — Мой старый хозяин и мой молодой враг. Куда это мы направляемся, м-м-м?

— Вперед! — во весь голос закричал Черневог, и лошадь, оттолкнувшись задними ногами, понеслась из всех сил. Гвиур вытянулся прямо поперек ее пути. Она перескочила через него, а Саша, вновь ухватившись за ее шею, открыл рот, чтобы поглубже вдохнуть. Черневог обеими руками вцепился в его кафтан. В следующий же момент, как только Хозяюшка перешла на свой широкий шаг, их обоих дернуло назад, но благодаря удаче или желанию они все же не свалились.

— Слезай, — сказала Драга,

и сердце Черневога сжалось при звуках этого голоса, приговаривая: «Нет, нет, ничему не верь».

Тогда из многоголосого хаоса до него вновь донесся голос Ивешки:

— Петр, все в порядке.

Он посмотрел в том направлении, откуда прозвучал этот голос, готовый прислушаться к нему, почти моментально забыв, почему он оказался здесь, если не по желанию Ивешки.

Но тут из тени деревьев показались волки. Они выскользнули словно тени и теперь теснились у ее ног.

— Черта с два здесь все в порядке, — сказа он, в то время как Волк порывался повернуть назад, но лишь беспокойно вздрагивал, удерживаемый силой желаний. — Разве ты не заметила, жена, что это не собаки? Ты, не сказав ни слова, убежала из дома, и я только от твоего старого врага узнал о том, что ты ждешь ребенка…

— Петр. — Она протянула к нему руки.

Он с силой ударил коня, но тот даже не двинулся.

— Петр. — Волки продолжали кружить возле нее, как только она направилась в его сторону, а Волк выразил свой протест слабым безрадостным ржаньем. Она взглянула на Петра, и сердце Черневога превратилось в лед. — Я могу освободить тебя, — сказала она, но ее голос сливался с волчьим воем, и волчьи глаза смотрели на него с земли. — Петр.

Сердце Черневога вздрогнуло как от боли, когда она тронула рукой его колено и сказала:

— Петр, слезай вниз. — А эхо ее голоса продолжало кружить над ним.

Он чуть сдвинулся и взглянул вниз на волчьи морды, уставившиеся на него, взглянул в глаза Ивешке, стараясь не обращать внимания на хор воющих голосов: лишь ее одну он хотел отыскать. Он взял ее руку и сказал, чувствуя как дрожит сердце Черневога:

— Ивешка, почему бы тебе вместо этого не забраться сюда, ко мне? И почему бы нам не отправиться домой? Ведь ты как раз этого и хочешь, или нет?

Она колебалась, ее губы раскрылись, в глазах поблескивали вспышки молний. Казалось, она потеряла дар речи.

А он продолжал:

— Мне ужасно жаль твой сад. Бог свидетель, сорняки теперь выросли там по колено.

Он заметил по крайней мере слабое движенье ее глаз. Но она по-прежнему хотела, чтобы он спустился вниз. Она хотела, чтобы он был внизу…

— А если я спущусь, ты выполнишь мое желание, Ивешка? Только одно желание?

— Какое?

Он глубоко вздохнул и спрыгнул на землю, оказавшись прямо среди волков.

— Ты сама знаешь, какое, — сказал он. Он хотел ее сердце, и был уверен, что она читала его мысли, а если она не догадывалась об этом, то тогда она не имела представлений вообще ни о чем.

— Не проси меня об этом! — закричала она, а затем еще: — Мама! Нет!

Он оглянулся в тот же момент, как только Волк метнулся в сторону, натягивая поводья, которые он все еще не выпускал из рук. Он протянул одну руку, удерживая Ивешку, а вторую в этот момент так дернуло, что он едва не задохнулся от боли.