Черника в масле
Шрифт:
– Так далеко же! Тут по прямой через лес километров пять или семь, а по трассе все десять будут. А авария часа полтора назад была. Примерно.
– Так что там, серьёзно?
– Ещё как! Мужику точно помощь нужна. Нас баба его попросила, что если мы кого встретим, то помощь им прислали. А тут как раз вы стоите!
Что-то в этой парочке Пономарёву не нравилось. Он сам не мог разобраться в комплексе своих ощущений, но был точно уверен, что у обоих какой-то странный взгляд. Мужик, хоть говорил складно и правдоподобно, тем не менее посматривал на них придирчиво, как будто оценивал, верят ли они его рассказу. Женщина вообще никак
И ещё. Иван заметил, что когда мужик поворачивался, чтобы показать на дальний поворот, у него под свитером обозначилось что-то плотное, надетое снизу. Он коротко переглянулся с напарником и вдруг заметил, что тот стоит непривычно бледным, крепко вцепившись пальцами в бинокль.
«Ладно» – подумал про себя старший лейтенант Пономарёв, а вслух спросил:
– Ладно, а от нас-то вы чего хотите?
Мужик сделал вид, что опешил.
– Как что? Вы же ДПС, вы же должны людям помочь! Поехать, посмотреть, я не знаю. Помощь вызвать, в конце концов. У вас же рация есть?
– Есть. Только мы здесь на посту и покидать его нам нельзя.
Мужик на этот раз довольно убедительно удивился.
– Да ладно? Кто заметит-то? Вы же быстро – туда и обратно. А заодно, может быть, жизнь человеку спасёте. Или даже двоим.
Последнее замечание прозвучало настолько двусмысленно, что Пономарёв слегка вздрогнул. Рука непроизвольно потянулась к кобуре, но тут он случайно наткнулся взглядом на глаза женщины. Она очень внимательно следила за ним и не скрывала, что видит, куда он потянулся. И ещё старший лейтенант заметил, что правая рука женщины заведена за спину, под куртку.
Очень вовремя вмешался высокий мужик:
– Слушайте, ребята, ну что вы упираетесь? Мало того, что это ваша работа, так нам баба та даже денег дала. Сказала, что если встретим кого, кто согласится им помочь, чтобы мы эти деньги отдали. За труды.
Он вытянул из кармана завёрнутую в плёнку пачку денег. Пачка была совсем тоненькой, но купюры в ней – весьма аппетитными.
Пономарёв посмотрел ему в лицо. Тот спокойно выдержал взгляд, и было ясно, что ему, в принципе, наплевать – верит старший лейтенант в эту историю или нет. Смотреть в глаза женщине Иван больше не рискнул.
Неожиданно подал голос Роб:
– Слушай, Пономарёв. Давай съездим действительно, проверим. Что тут может случиться? Это ж дело минут на двадцать.
Иван оглянулся на него и встретил в глазах напарника почти умоляющее выражение. Снова подумал:
«Ладно».
И кивнул.
Мужик меж тем ещё раз потряс у них перед носом деньгами в плёнке.
– Ребята, раз уж вы поедете, может, передадите той бабе деньги? Или себе возьмите, нам-то они не к чему.
Пономарёв посмотрел на него, потом на Авакяна. Нахрен бы ему не сдались эти деньги, но одно соображение взяло верх. Если уйти просто так, то Авакян, глядишь, в припадке честности где-нибудь разболтает о случившемся. А вот если взять и разделить, то между ними возникнет крепкая цепь, как у сообщников, повязанных одной ниточкой. Поэтому он вздохнул и в третий раз подумал про себя: «Ладно». Протянул вперёд раскрытую книжицу сборника кроссвордов.
Мужик ловко бросил тонкий свёрток между страницами, оба полицейских торопливо уселись в машину и сорвались с места в указанном им направлении.
Пара на вершине бугра
Через пятнадцать минут все без следа растворились в лесу на противоположной стороне.
***
Курт Штресснер теперь не сомневался – то, что предстоит им, явно не похоже на обычные учения спецназа. Вообще ничего общего с тем, на что он уже успел насмотреться раньше.
Начать с того, что собственно партнёров для совместных учений было всего ничего. Совсем немного скандинавов, чайная ложка американцев, а основное ядро составляют они – КСК Бундесвера. Причём очень быстро выяснилось, что скандинавы в основном будут обеспечивать транспортную поддержку, а вся работа ляжет на их плечи. Суть этой самой работы пока никто раскрывать не торопился, но они целыми днями тренировались… поджигать лес. Это вообще никак не укладывалось в его голове. В любой момент их могли поднять по тревоге, они грузились в предоставленные местными коллегами модернизированные боевые машины пехоты «Стридсфордон» и ехали в новый район. Там все облачались в жаростойкое снаряжение с встроенной системой охлаждения и дополнительной подачей кислорода в защитную маску. Потом делились на группы по четыре человека. Один вооружался огнемётом, второй – дымовыми шашками. Третий нёс компактную цепную пилу, а четвёртый пёр на себе внушительный запас воды и всякое вспомогательное снаряжение.
Ну, а дальше начиналось.
Задача каждый раз была одна и та же – запалить лес и, прикрываясь лесным пожаром и дымом, продвинуться вперёд на заданное расстояние, помогая в случае чего бронемашинам преодолеть лесной бурелом. Как они поняли после первого же раза, над ними всё это время висели бесплотники, пытавшиеся оценить, насколько скрытно у них выходит продвигаться вперёд. Видимо, получалось не очень, потому что на всех последующих тренировках они пробовали какое-то новое построение или способ продвижения. Или что-то ещё.
К исходу второго дня унтер-офицер Штресснер полностью утратил способность различать какие-либо запахи. Завтрак, обед, ужин, еда из сухого пайка, мыло в душевой, трава, окружающий их лагерь лес – всё пахло дымом. Ему, как и всем ребятам из его подразделения, стало казаться, что они последние полгода таскаются по этой неизвестной скандинавской глуши, в которой есть только два сорта аромата – запах гари от горящего дерева и запах гари от напалма огнемётов. Даже ядрёный аромат пота не мог прорватся сквозь них, даром, что возвращались они на базу насквозь промокшие от жары.
Вывалившись из транспортёра, он сгрузил свой снаряжение парням из вспомогательной службы, махнул рукой своим – «сейчас догоню!» – отошёл в сторону и на несколько секунд замер, задрав голову к белёсому небу, из которого готовилось уйти солнце. Курт чувствовал, как ветерок обдувает влажную кожу головы сквозь коротко подстриженный газон слипшихся от пота светлых волос, через сомкнутые ресницы в усталые глаза просачивался желтоватый свет надвигающегося вечера. Потом неподалёку от себя он услышал обрывок разговора.