Черника в масле
Шрифт:
– Тогда передай ему спасибо за то, что они успели вовремя нас забрать, пока пожар не спалил весь кислород в округе.
– Ты не понял. Он имеет в виду, что федералам точно не пришло бы в голову искать нас внутри самого пожара. А вот внутреннюю часть подковы они обстреливают до сих пор. Неприцельно, но тем не менее.
– А, вон оно что! Ну, хорошо. Я рад, что нам обоим в голову пришли хорошие идеи. Ещё больше я рад тому, что всё это закончилось. Но сейчас меня гораздо больше интересует будущее моих людей. В наших
Катя перевела вопрос, и уже по жестикуляции майора Андрей понял смысл ответа.
– Нет, уговор в силе. Подождите и вами займутся.
Он кивнул.
– Хорошо.
Офицер коротко салютнул и сказал ещё что-то.
– Он извиняется, но ему надо доложить в штаб о результатах операции. Если тебе и твоим людям что-то понадобится, попроси связаться с ним. Майор Карл Рихтер, ты запомнил?
– Да, спасибо.
Майор Рихтер уже собирался уйти, как вдруг вспомнил что-то и вернулся назад. Полез в карман, вынул из него пару металлических цилиндров, украшенных рисунком. Протянул один из них Андрею и что-то сказал.
– Он говорит, что у него есть привычка отмечать особые события, выкуривая сигару. К сожалению, кубинская у него осталась только одна и это окурок. Поэтому его он возьмёт себе. Тебе же он хочет подарить другую, целую. Это «Леон Хименес», из Доминиканской республики, тоже очень хороший табак.
Немец улыбнулся и добавил что-то ещё, на этот раз с вопросительной интонацией.
– Он спрашивает, курил ли ты раньше сигару?
Андрей кивнул.
– Когда-то. Очень давно.
– Хорошо. Тогда он хочет тебе напомнить, что курить сигару нужно совсем не так, как сигарету. Сигара – это как секс с любимой женщиной, здесь нельзя торопиться.
Ему показалось, что в глазах Кати блеснули лукавые огоньки.
Андрей взял тёмно-синий металлический цилиндр, благодарно кивнул. Майор козырнул ещё раз, после чего отвернулся и пошёл прочь, на ходу вынимая телефон из нагрудного кармана.
Катя повернулась к нему.
– Ну, как ваши дела?
– Пока нормально. Сидим, жуём, пьём воду. А твои?
– Тоже порядок. Предварительно отчиталась. Считается, что операция прошла успешно, так что вряд ли ко мне будет много вопросов.
Она легонько подтолкнула его к длинному бревну, лежащему на вкопанных в землю пеньках.
– Пошли, присядем на пару минут.
Он кивнул. После того, как они уселись рядышком, Андрей ещё раз покрутил в руках цилиндр и сунул его в карман. Вытащил вместо него привычные сигареты. Катя спросила:
– Что, думаешь – этот повод недостаточно значительный?
– Нет. Просто ты же помнишь, что он сказал по поводу спешки? Сигара, любимая женщина… Потом как-нибудь, когда суеты будет поменьше.
Он сунул сигарету в рот и полез за зажигалкой, но тут сбоку от них что-то звонко щёлкнуло. Рядом стоял пастор Майер
– Прикуривайте.
Андрей кивнул и наклонился к зажигалке. После того, как он закурил, Клаус захлопнул крышку.
– Можно, я к вам присяду? Или вы обсуждаете что-то секретное?
– Пока нет, – Катя похлопала по бревну рядом. – Как ваше настроение, пастор?
Тот покачал головой.
– Не знаю. Странное чувство. Умом я понимаю, что всё вроде бы закончилось, но внутри никак не могу отделаться от ощущения тревоги.
– Ничего страшного. Это пройдёт.
– Уверены?
– Конечно. Впомните Афганистан.
Майер кивнул.
– Вы правы. Надеюсь, что процесс не затянется надолго.
Они замолчали. Потом Смирнов задал вопрос Кате:
– Куда ты дальше? Обратно в Россию?
Она расслабленно повела плечами.
– Нет. Для меня это тоже был билет в один конец. Мой контракт заканчивался, поэтому меня задействовали до конца, а не оставили там. Так что теперь я смогу отдыхать, расслабляться. Буду тратить зарплату, скопившуюся в трастовом фонде за много лет.
– Ты так и не рассказала, как тебя занесло в мир шпионажа.
– Я же говорила тебе – это длинная скучная история. Её если и рассказывать, то с самого начала, иначе ничего не будет понятно. Вот развяжемся со срочными делами, будем сидеть и отдыхать где-нибудь, тогда обязательно расскажу. Всё, что можно рассказать.
– Думаешь, мы ещё когда-нибудь встретимся?
– Почему бы и нет? У тебя есть причины не желать со мной встречи?
– Ни одной. Просто, боюсь, что сейчас мы все окажемся по горло в заботах.
– Ерунда. Заботы о жизни – это совсем не то же самое, что заботы о выживании. Верно, пастор? Вы-то чем теперь планируете заняться?
Клаус улыбнулся.
– Вот в моей жизни вряд ли произойдут большие перемены. Вернусь домой, продолжу работу. У меня там вынужденно набралась пара пропущенных воскресных проповедей.
– А в остальном? Жениться не собираетесь?
– Не знаю, – Майер почему-то немного смутился и оглянулся назад, туда, где вокруг пассажиров сновали военные медики. – Всё возможно. Думаю, что теперь я буду более внимательно относиться к тому, что упускаю в этой жизни.
– Хорошая мысль.
Она внезапно подняла руки и хлопнула сидящих по бокам от неё мужчин по коленям.
– Знаете что? Вот теперь я понимаю, что всё закончилось. Как вы думаете, почему? Потому что мы сидим и совершенно спокойно говорим о будущем. Не мечтаем, а говорим. Это большая разница. Мы думаем о нём, строим на него планы, и я не вижу ни одной причины, почему они могут не сбыться.
Пастор кивнул.
– Верно. Это правильное чувство, когда ты понимаешь, что будущее зависит только от тебя.