Чернильная смерть
Шрифт:
Она сложила письмо Перепела и подошла к шпалере, висевшей в этой комнате уже тогда, когда она семилетней девочкой попала сюда впервые. Шпалера изображала охоту на единорога. Ткали ее в те времена, когда единороги были сказочными существами, и никому в голову не могло прийти, что их понесут по улицам Омбры как охотничью добычу. Но даже в сказках единороги непременно погибали. Безгрешность ни в каком мире не жила долго. С тех пор как Виоланта познакомилась с Перепелом, единорог напоминал ей благородного разбойника. Она увидела в его лице ту безгрешную чистоту.
Как же ты спасешь его, Виоланта? Как?
Разве
Часовые у ее дверей явно устали, но поспешно выпрямились, когда она вышла. Дети-солдаты. У обоих были в застенке братья и сестры.
— Разбудите Свистуна! — приказала Виоланта. — Скажите ему, что у меня важное известие для моего отца.
«Для моего отца». Эти слова всегда производили желаемое действие, но вкус их был омерзителен. Всего семь букв — и она чувствовала себя маленькой, жалкой и до того уродливой, что люди отводили глаза, чтобы не смотреть на нее. Она отлично помнила свой седьмой день рождения — единственный день, когда ее отец явно радовался, что у него такое невзрачное дитя. «Вот как можно отомстить недругу! — сказал он ее матери. — Дать в жены его красавцу-сыну самую уродливую из своих дочерей».
Мой отец.
Когда же наконец не станет человека, которого она должна так называть?
Она прижала к сердцу письмо Перепела.
Скоро.
Сожгла
Мне хотелось, чтобы у меня было больше
времени подумать, пока солнце не пройдет весь
свой долгий путь к закату. Мой разум задыхался
от непомерного количества мыслей, которые
ему предстояло осилить.
С восходом солнца они тронутся в путь. Свистун принял условия Перепела: дети Омбры получат свободу, как только Перепел выполнит свое обещание и сдастся в плен дочери Змееглава. Было решено, что несколько разбойников, переодевшись в женское платье, замешаются в толпу матерей у ворот замка, а Сажерук поедет в Омбру вместе с Мо, чтобы Свистун не забывал, на чьей стороне огонь. Но в ворота замка Перепел въедет один.
Мегги, не называй его так!
До рассвета оставалось всего несколько часов. Черный Принц, так и не сомкнувший глаз, сидел у костра с Баптистой и Сажеруком, который, похоже, вообще не нуждался во сне с тех пор, как вернулся из царства мертвых. Рядом с ним, конечно, сидели Фарид и Роксана. А вот дочь Сажерука переселилась в замок. Виоланта послала за Брианной в тот самый день, когда Свистун публично объявил о своем договоре с Перепелом.
Мо у костра не было. Он ушел спать. С ним была Реза. Как мог он спать в эту ночь? Силач сидел у входа в палатку, словно решив охранять Перепела до последней возможности.
«Шла бы ты тоже спать, Мегги!» — посоветовал ей Мо напоследок, увидев, что она сидит под под деревом в стороне от всех. Но Мегги лишь покачала головой. Шел дождь, волосы у нее были мокрые, платьё заволгло, но в палатке было ненамного лучше, и ей не хотелось лежать там и слушать монотонный
— Мегги! — Дориа сел с ней рядом на мокрую траву. Волосы у него закурчавились от дождя. — Ты тоже едешь в Омбру?
Мегги кивнула. Фарид обернулся и посмотрел в их сторону.
— Я проберусь в замок, как только твой отец въедет в ворота. Обещаю тебе. Сажерук тоже будет держаться неподалеку. Мы не дадим его в обиду, клянусь!
— Не болтай чепухи! — Мегги говорила резче, чем ей бы хотелось. — Вы ничего не сможете сделать! Свистун его убьет. Ты думаешь, раз я девочка, мне нужно рассказывать утешительные сказки? Я была с отцом во Дворце Ночи! Я стояла лицом к лицу со Змееглавом. Они убьют его!
Дориа молчал. Он молчал так долго, что она пожалела о своей резкости. Но и пожалев о ней, она не нарушила молчания, а только ниже опустила голову, чтобы он не видел долго копившихся слез, которые хлынули рекой от его слов. «Девчонка, — подумает он, — что с нее возьмешь! Плачет».
Мегги почувствовала легкое прикосновение к своим волосам. Дориа гладил ее по голове, словно стряхивая капли дождя.
— Свистун не станет его убивать. Он слишком боится Змееглава! — шепнул он.
— Да, но отца он ненавидит! Ненависть может оказаться сильнее страха! А если его не убьет Свистун, это сделает Зяблик или сам Змееглав. Ему не выйти живым из этого замка!
Как дрожат у нее руки, словно весь страх перебрался в кончики пальцев. Но Дориа так крепко взял их в свои, что они перестали дрожать. У него были сильные руки, хотя пальцы ненамного длиннее, чем у Мегги. А вот у Фарида пальцы длинные и тонкие…
— Фарид рассказывал, что ты излечила своего отца, когда он был ранен. Он говорит, ты сделала это словами.
Да, но сейчас у нее нет слов.
Слова…
— Что с тобой? — Дориа выпустил руки Мегги и вопросительно взглянул на нее. Фарид все еще смотрел в их сторону, но Мегги не обращала на него внимания.
— Спасибо! — Она поцеловала Дориа в щеку. И торопливо встала.
Он, конечно, не понял, за что она его благодарит. Слова. Слова Орфея. Как она могла забыть?
Мегги бежала по мокрой траве к палатке, где спали родители. «Мо страшно рассердится, — думала она. — Но зато он будет жить!» Ей ведь уже случалось давать новый поворот этой истории. Пришло время для нового вмешательства. И пусть история из-за этого кончится не так, как хочет Мо. Придется Черному Принцу завершать рассказ в одиночку. Он уж найдет способ все исправить, даже без Перепела. Потому что Перепелу пора уходить, пока вместе с ним не погиб ее отец.
Силач задремал. Голова его опустилась на грудь. Мегги, проходя мимо, слышала легкое похрапывание.
Реза не спала. Она плакала.
— Мне нужно с тобой поговорить! — прошептала Мегги. — Выйди на минутку, пожалуйста!
Мо крепко спал. Реза взглянула в его спящее лицо и вышла из палатки. Они с Мегги все еще почти не разговаривали друг с другом. А ведь теперь Мегги собиралась сделать то самое, ради чего ее мать тайком ездила в Омбру.
— Если ты о завтрашнем дне, — Реза взяла дочь руку, — не говори никому, но я тоже поеду в Омбру, хотя твой отец велел мне оставаться здесь. Я хочу быть рядом с ним, когда он поедет в замок…