Чернильно-Черное Сердце
Шрифт:
Морхауз: Мне все равно.
Папервайт: а тебе вообще есть дело до меня?
Морхауз: конечно, есть, почему ты так говоришь?
Папервайт: потому что Аноми тоже знает, кто я.
Морхауз: Что? Как?
Папервайт: Я сделал глупость.
Морхауз: Ты имеешь в виду отправку ему той фотографии?
Папервайт: это была вторая глупость.
Папервайт: первая глупость была в том, что мое настоящее имя было в моем письме при регистрации.
Морхауз: Я, блядь, так и знал.
Морхауз: Я знал, что он знал, кто ты.
Морхауз: дерьмо
Папервайт:
Папервайт: подумай о том, что ты говоришь.
Папервайт: этот человек, которого ты знаешь уже целую вечность, который любит “Чернильно-черное сердце”.
Папервайт: Ты действительно думаешь, что он мог зарезать Ледвелл и Блэя?
Папервайт: Ты серьезно думаешь, что он мог толкнуть кого-то под поезд?
Морхауз: это разговор, который я продолжаю вести в своей голове.
Морхауз: и в основном я все еще отвечаю “нет”, но это становится все труднее, и когда я увидел новости, а потом увидел, что Вилепечора и ЛордДрек были забанены, я подумал “черт, это он. Он сделал все это”.
Папервайт: Ты не можешь выйти из игры таким образом, чтобы он подумал, что ты можешь обратиться в полицию.
Морхауз: Да, ты права. Если я выйду, он обязательно это заподозрит.
Папервайт: Ты должен вести себя очень, очень счастливо, что он избавился от Вилепехоры и ЛордДрека, и поддерживать его, пока мы решаем, что делать.
Морхауз: А что будет, когда настоящее имя Вилепечоры будет раскрыто, и он узнает, что я знаю, кто это?
Папервайт: притвориться, что это был несчастный случай. Кто-то толкнул его на платформе.
Папервайт: или сказать, что парень, должно быть, разозлил кого-то другого.
Папервайт: Слушай, я знаю, ты считаешь меня трусихой.
Папервайт: Ты хотел рассказать полиции о досье, которое ЛордДрек и Вилепечора подбросили нам, а я сказала не делать этого.
Папервайт: Я была напуган до смерти
Папервайт: Но это намного хуже.
Папервайт: мы позволили всему этому случиться и не обратились в полицию
Морхауз: вот в чем шутка
Морхауз: Я бы позвонил и анонимно сообщил в полицию, но они подумают, что я в бешенстве, или что я просто стебусь, потому что я так говорю.
Папервайт: не шути так.
Морхауз: Думаю, я мог бы написать письмо.
Морхауз: но насколько серьезно они это воспримут?
Папервайт: Я могу позвонить анонимно, если ты скажешь мне его настоящее имя.
Морхауз: Я боюсь. Если Аноми узнает, что это была женщина, которая проболталась, он поймет, что это, должно быть, ты. А если он узнает, кто ты, то сможет узнать, где ты живешь.
Морхауз: это все моя вина
Папервайт: как это?
Морхауз: Я тот, кто помог ему построить его чертову империю, не так ли?
Папервайт: Викас, пожалуйста, пожалуйста, не оставляй меня здесь одну.
Папервайт: Давайте подождем и посмотрим, действительно ли это был Вилепечора.
Морхауз: а если да?
Папервайт: Тогда мы разработаем план.
Папервайт: но тебе лучше не бояться встретиться со мной лицом к лицу, если придется.
Морхауз: хорошо
Папервайт: обещаешь?
Морхауз:
Глава 59
Предчувствие — это длинная тень на лужайке.
Указывает на то, что солнце заходит;
Уведомление для испуганной травы
Что скоро наступит темнота.
Эмили Дикинсон
XVI
Страйк, который был одним из дюжины людей, дававших показания о том, что произошло на станции Custom House, немного задержался на ужин с Мэдлин в субботу вечером. Она забронировала османский ресторан под названием “Казан” — выбор, который Страйк одобрил, учитывая, что он был готов к сытному обеду после отсутствия ланча и любил турецкую кухню. Однако ужин с самого начала был омрачен событиями дня.
Зная, что инцидент на станции обязательно попадет в новости, и подозревая, что имя Робин в какой-то момент будет обнародовано, он счел себя обязанным рассказать Мэдлин о случившемся, хотя и не сообщил ей никакой информации о деле. Она была одновременно очарована и встревожена тем фактом, что он находился всего в нескольких шагах от того, что, по его мнению, было попыткой убийства, и постоянно возвращалась к этой теме на протяжении двух блюд. Это не помогло Страйку избавиться от грызущего его чувства тревоги не только по поводу того, чему он стал свидетелем, но и по поводу возможных последствий того, что присутствие Робин на месте преступления будет афишироваться для телезрителей.
Когда Мэдлин наконец отправилась в дамскую комнату, он достал телефон, поискал трехконечный символ Y, который он видел вытатуированным под грудной клеткой молодого человека в дорогих кроссовках, и с нарастающим предчувствием увидел, что он представляет собой руну Альгиз. Затем он открыл Twitter, чтобы посмотреть на аккаунт @Gizzard_Al, но обнаружил, что его больше не существует. Он проверил BBC News, где уже была опубликована история о покушении на жизнь Красных Подошв, хотя и без указания имен. В отсутствие каких-либо сообщений об обратном Страйк был вынужден предположить, что Красные Подошвы все еще жив, но кровотечение из уха показалось ему зловещим признаком, скорее всего, указывающим на черепно-мозговую травму.
— Проверяешь Робин? — спросила Мэдлин, усаживаясь напротив него.
— Нет, — ответил Страйк. — Пытаюсь выяснить, как дела у парня, который упал.
— Она была такой храброй, — сказала Мэдлин. Сегодня она пила только газированную воду и, похоже, была полна решимости быть щедрой по отношению к его партнеру.
— Это одно слово, — мрачно сказал Страйк, засовывая телефон обратно в карман.
К тому времени, как они вернулись в дом Мэдлин, в новостях появились три фотографии человека, который ударил Альгиза плечом, и главный суперинтендант в форме обратился по телевидению с просьбой предоставить информацию. Учитывая, что снимки нападавшего были сделаны с застывших черно-белых записей камер видеонаблюдения, Страйк не ожидал, что они будут особенно четкими, но он все равно ставил телевизор Мэдлин на паузу, внимательно изучая каждую фотографию.