Чернильно-Черное Сердце

Роулинг Джоан Кэтлин

— Что насчет Филиппа Ормонда? Мы никогда не исключали, что он Аноми. Даже не наблюдали за ним.

— Он не подходит под наш профиль.

— Он подходит лучше, чем мальчик из Апкотта. Он учитель информатики.

— Аноми был активен до того, как Ормонд встретил Эди. Откуда у Ормонда могли взяться все личные данные на нее?

— У меня был случай в Манчестере, когда муж создал три фальшивых профиля на Facebook и начал реально издеваться над своей женой, домогаться ее, пытаясь выяснить, не играет ли она…

Страйк решил дать Мидж выложить всю историю, но он почти не слушал. Когда

она, наконец, закончила, он сказал,

— Послушай, у нас проблема с кадрами. Меня волнует только то, чтобы мы продолжали следить за одним подозреваемым, так что выбирай: Тим Эшкрофт, Кеа Нивен или Гас Апкотт.

Мидж выбрала Гаса, и Страйк был уверен, что она приняла это решение, потому что предпочитала не ездить в Кингс-Линн или Колчестер, и положила трубку.

Страйк осушил кружку крепкого чая цвета красного дерева с сахаром, затем позвонил Барклаю и попросил его вылететь в Шотландию, чтобы найти и допросить Николь Кристал.

— Сегодня утром я пришлю тебе фотографию. Она учится в Школе искусств Глазго, но семестр уже закончился, так что, полагаю, она вернется в дом своих родителей в Бирсдене, который…

— Да, я знаю, где это, — сказал Барклай. — Лучший конец Глазго. Я спрашиваю ее, знает ли она, кто такой Аноми, предположительно?

— Да, но будь осторожен. Ее онлайн бойфренд был убит, она почти наверняка знает об этом и, вероятно, чертовски напугана. Скажи ей, что мы знаем, что она — Папервайт в “Игре Дрека”, заверь ее, что она не сделала ничего плохого, а затем выясни как можно больше.

К его облегчению, Барклай принял задание без жалоб и отзвонился.

Теперь, взяв себя в руки, Страйк позвонил Робин.

— Привет, — сказала она, ответив сразу же и холодно. — Я прочитала твое письмо.

Он отправил письмо в час ночи, после того как поднялся наверх и впустил себя в свою квартиру на чердаке. Там он снял обувь, брюки и протез, чтобы осмотреть свою культю, которая снова начала спазмировать, как только он поднял ее. На месте удара шпильки Мэдлин был красный след от прокола, подколенное сухожилие болело, колено было опухшим, а кожа на конце культи воспалена, и все это заставило его сделать несколько нежелательных выводов.

Во-первых, хотя он и опасался советов и лечения, которые выведут его из строя, пришло время обратиться за медицинской помощью. Во-вторых, поскольку он не сможет сопровождать Робин никуда, по крайней мере, в ближайшие пару дней, а все остальные субподрядчики были заняты — Дэв все еще таскался за матерью Фингерса из ресторана в бар в надежде завязать разговор о Фаберже или греческих древностях — Страйк хотел, чтобы Робин не подвергалась опасности.

— Значит, договорились? — сказал Страйк, мышцы его культи снова подергивались, хотя он и приподнял ее. — Ты продолжаешь изучать Ученика Лепина…

— Что, по-твоему, бессмысленно, — сказала Робин.

— Нет, я согласился, что мы должны посмотреть на него, в интересах тщательности.

— Я знаю, что ты делаешь, Страйк, — сказала Робин. — Я не дура. Мы должны работать с несколькими подозреваемыми, а ты хочешь, чтобы я сидела в номере отеля и следила за Твиттером.

— Тебе угрожали смертью, — сказал Страйк, который быстро достигал предела своего терпения. — Они знают твой

адрес и как ты выглядишь, и твое имя было написано на этой гребаной бомбе, как и мое.

— Тогда почему ты не прячешься в каком-нибудь чертовом…?

— Потому что мне нужно в больницу, — прорычал он.

— Что? — резко сказала Робин. — Почему? Что случилось?

— Мне оторвало чертову ногу, — сказал Страйк.

— Вот дерьмо, все действительно плохо? Ну, тогда позволь мне…

— Нет, ты не пойдешь со мной, — сказал он, так напрягаясь, что едва сдерживался от крика. — Можешь просто остаться на месте, чтобы у меня было меньше поводов для беспокойства?

— Ладно, — огрызнулась Робин, но после небольшой паузы добавила: — Но не мог бы ты позвонить мне, когда сможешь, и сообщить, как ты там?

Страйк согласился, повесил трубку, а затем, используя для равновесия спинки стульев, дверную ручку и комод, поскакал в спальню одеваться.

Не питая иллюзий относительно вероятности попасть на прием к своему специалисту в столь короткие сроки, Страйк решил явиться в отделение неотложной помощи и дождаться своей очереди. Он планировал сказать, что упал накануне вечером и теперь испытывает сильную боль, что было совершенно верно, хотя, конечно, в этом случае не упоминалось о том, что он мучился еще до падения, а также о месяцах пренебрежения к своей культе, которые довели его до такого состояния. Он не сомневался, что врач увидит всю эту историю насквозь, но ему было все равно: все, что ему было нужно, это большая бутылка сильнодействующего обезболивающего по рецепту, которое позволит ему продолжать работать.

Пятьдесят минут спустя, когда он ехал в такси, опираясь на костыли и поколов правую штанину, зазвонил его мобильный.

— Страйк.

— Привет, — сказал хрипловатый мужской голос через слегка потрескивающую линию, — Грант Ледвелл слушает.

— А, Грант, — сказал Страйк, — спасибо, что перезвонили. Не могли бы мы встретиться с вами лицом к лицу? Просто чтобы ввести вас в курс последних событий? — добавил он неправдиво.

— Да, это было бы здорово, — сказал Грант с энтузиазмом. — Сейчас я в Омане, но возвращаюсь в понедельник. Это должно быть вечером. Девять будет слишком поздно? Вы могли бы приехать к нам?

Страйк, который очень хотел взять интервью у Ледвеллов в их собственном доме, сказал, что и время, и место его вполне устраивают.

— Отлично, потому что Хизер не захочет, чтобы я куда-то уезжал, так скоро после возвращения из Омана, но ей нужны новости об Аноми. Ей не нравится, когда я уезжаю и оставляю ее одну в доме.

Грант назвал ему адрес на Бэттлдин-роуд, Страйк поблагодарил его и повесил трубку.

В отделении неотложной помощи больницы Святой Марии, как он и ожидал, было очень много народу. Дети плакали на коленях у своих матерей, старики ждали своей очереди в жалком молчании, представители всех национальностей Лондона читали журналы или смотрели в свои телефоны, молодая женщина лежала, сложив руки на животе, а в дальнем конце приемного покоя сидел, издавая беспорядочные вопли и ругательства, молодой белый человек, чьи волосы были заплетены в дреды. Неудивительно, что единственные свободные места находились поблизости от него.