Чёрно-белая палитра

Куно Ольга

— Сержант Рейс — тёмная, как вы могли заметить, лорд Тибелл. Мне кажется, освещение это позволяет. — Алджи говорил спокойным тоном, но в его последних словах смешались насмешка и упрёк. — Именно благодаря её стараниям и профессионализму покушение на вашу жизнь было предотвращено. Покушение, во главе которого, напомню, стоял не тёмный, а светлый маг.

Тибелл поглядел на меня с интересом.

— Да ладно, ладно, — беззлобно отмахнулся он. — Не стоит воспринимать мои слова так серьёзно. Признаю, я несколько преувеличил, но исключительно из-за того, что возможности этих конкретных людей и вправду переходят всякие границы. Превратить любого человека в марионетку? Заставить его чувствовать, думать и делать всё, что захочет маг?

— Если позволите, это

не совсем так. — Я старалась держать себя в руках и говорить спокойно, даже вежливо, хотя на самом деле по — прежнему злилась. Тот ещё способ преувеличить для красного словца, когда речь идёт не просто о гипотетическом геноциде, а о повторении того, что реально имело место несколько столетий назад. — Маги не могли воздействовать на любого человека. Они могли работать лишь с теми, кто подсознательно хотел подобного воздействия. В противном случае столкнулись бы с естественной защитой мозга. Именно поэтому тёмные маги далеко не так всемогущи, как были принято считать в Тёмные Века. — Я специально использовала последнее выражение, чтобы исподтишка подчеркнуть, сколь устаревшими и непрогрессивными были озвученные Тибеллом взгляды. — В данном случае, заговорщики специально искали людей, нелояльно настроенных по отношению к существующей власти. Людей, которые и так, без всякого вмешательства, недолюбливают и даже ненавидят эту власть, но сдерживают свои чувства, чтобы избежать наказания. Подсознательно этим людям хотелось дать волю своей ненависти. Именно на этом и сыграли маги, превратив, если так можно выразиться, латентных бунтовщиков в настоящих. Усилили их собственную, уже существовавшую, агрессию. Выдвинули её на первый план, заставив воспринимать все сдерживающие факторы как малозначащие. Позволили подсознательному выйти на свободу.

— А почему среди жертв оказалось так много нищих? — осведомился Иртални, воспользовавшись непродолжительной паузой.

Пока я говорила, он не перебивал, слушая вполне внимательно, но иногда кидая довольно странные взгляды на Алджи. Пожалуй, я бы назвала эти взгляды озорными, и именно это было странно, учитывая контекст.

Я тоже покосилась на Алджи, проверяя, хочет ли он сам дать ответ на последний вопрос. Но он молчал, явно предоставляя право говорить мне, и я объяснила:

— Скорее всего, тут сработали сразу две причины. Во — первых, люди с низким уровнем жизни склонны, понятное дело, быть этой самой жизнью недовольными. А в подобных неприятностях очень часто обвиняют именно правительство. Даже если в действительности человек довёл себя до бедственного положения сам. А во — вторых, маги старались воздействовать на людей одиноких, чтобы никто не обратил внимания на их неожиданно крепкий и долгий сон. Кому есть дело до заспавшегося нищего? Это помогало преступникам держать приготовления в секрете и избежать расследования. Но им не повезло. А точнее, они ошиблись. Не учли того факта, что дружба и привязанность не знают социальных рамок. У нищего тоже оказался преданный человек, заботящийся о его состоянии. Этот человек обратился к нам. С этого момента всё и закрутилось.

— Однако не все жертвы были нищими, — напомнил Иртални.

— Нет, — согласилась я. — Главным для магов было всё же не социальное положение и даже не одиночество, а ненависть к правительству. Это обязательное условие для их воздействия. Поэтому они искали людей, которые бы придерживались соответствующих взглядов. Но как это сделать? Обычно люди не кричат с помоста о подобных вещах. В некоторых случаях о нелояльности было известно — как, например, с молодым Гардером. А маги всё же хотели, чтобы в их предприятии участвовало несколько дворян. Ещё одним способом отыскать недовольных была тюрьма. Точнее сказать, архивы, позволяющие отыскать людей, которые недавно вышли из тюрьмы, или близких родственников тех, кто в данный момент отбывает срок заключения. Для этого маги воспользовались услугами подкупленного участкового архивариуса. Тюрьма зачастую означает лишение имущества и невозможность впоследствии найти работу, так что и тут мы возвращаемся к нищим.

Иртални

молча покивал.

— М — да, я предвижу чрезвычайно сложный судебный процесс, — задумчиво проговорил Тибелл. — Возможно, самый сложный за всю историю. Считать ли виновными людей, на которых было совершено воздействие? Признаться, я не завидую судье, которому предстоит выносить вердикт.

— Разберутся, — небрежно возразил Иртални. — Для того они в суде и сидят. Будь все дела простыми, мы бы обходились без посредничества профессионалов.

— Существует ещё один нюанс, который до сих пор не был затронут, — вмешался Алджи. — А именно — личность второго мага, того, который воздействовал на мысли жертв.

— Кто это был? — с интересом осведомился Иртални.

— Нортон Рейсон.

И ведь, казалось бы, эхо и раньше гуляло по этому просторному залу, но именно последние слова гулко отскочили от потолка, чтобы повторно достигнуть наших ушей в наступившей тишине.

— Как 'Рейсон'? — переспросил Иртални.

— Вы что-то путаете, лорд Уилфорт, — вмешался Тибелл. — Нортон Рейсон — светлый маг, это хорошо известно и не подлежит сомнению.

Алджи охотно кивнул, но при этом на его губах играла нехорошая усмешка.

— В этом-то всё и дело, лорд Тибелл, — откликнулся он.

Иртални нахмурился, и по выражению лица этого человека я поняла: он сделал правильный вывод.

— Опять?!

Иртални с силой сжал подлокотники кресла и подался вперёд, вырываясь из объятий удобной спинки.

— Увы. — Алджи снова кивнул. — На допросе Рейсон признался, что применял тёмную магию. Именно они с Толном совершали двойное воздействие. Собственно говоря, вероятность, что два тёмных мага с нужными способностями нашли бы друг друга, став участниками одного заговора, не слишком велика. Но тут произошло нечто иное. Появился человек, который предложил Нортону возможность временного обретения любых тёмных способностей. И он выбрал то, что нужным образом дополняло дар Толна.

— Каким образом он получал тёмные способности? — чрезвычайно мрачно спросил Иртални.

— Всё тот же так называемый 'эликсир', — сообщил Алджи.

Иртални снова откинулся на спинку кресла, но продолжал крепко сжимать подлокотники. Для меня то, что сказал Алджи, новостью не являлось, поэтому я просто молча слушала и наблюдала за присутствующими.

— Кто?

Иртални был краток, но Алджи прекрасно его понял.

— Установить не удалось, — ответил он, скрывая за формальностью ответа собственные злость и разочарование. — Этот человек скрыл свою личность. Рейсон ничего о нём толком не знает. Немаловажно, что владелец эликсира вышел на него сам. И, более того, снабжал снадобьем совершенно бесплатно.

— Бесплатно?

Иртални, похоже, и сам не ожидал, что может настолько сильно удивиться после всего, что предшествовало этому сообщению.

— Да. Судя по всему, этот человек был заинтересован в организованной Рейсоном акции.

— Час от часу не легче, — пробормотал Иртални. — Мало того, что существует эликсир, позволяющий любому светлому или рыжеволосому на время превратиться в тёмного мага с любыми способностями по своему выбору, так это снадобье ещё и используется против нынешней власти! Ну вот что. — Он решительно поднял голову. — Довольно этому гению алхимии оставаться 'этим человеком', 'злоумышленником' и 'продавцом эликсира'. Я хочу знать, кто он такой, и в кратчайшие сроки. Это должно стать вашим главным приоритетом, — заявил он, обращаясь непосредственно к Алджи.

Тот согласно кивнул. Спорить не собирался не только потому, что Иртални явно был выше него по статусу, но и по той простой причине, что и сам в любом случае собирался сосредоточиться на расследовании этого дела. Дела торговца эликсиром.

Глава 17

Поднявшись на крыльцо, я остановилась и принялась рыться в сумке. Наощупь извлекла ключ. Разумеется, это оказался не тот, что я искала: не от дома, а от рабочего кабинета. Со второй попытки мне повезло больше: нужный ключ нашёлся, и я провернула его в замке.