Черно-белое
Шрифт:
Его грузное тело продолжало идти дальше по дороге. Медленно, но верно он продолжал идти, сотрясая землю под своими ногами. Его босые ноги уже изрядно грязные. Он очень хотел снять броню, которая в этом пекле становилась его клеткой, но не снимал, потому что ждал битвы. Поднимаясь на пригорок, вдали он заметил кладбище шириной метров триста, а длиной неизвестно, поскольку уходило оно за другой холм. Рядом с ним и на самом кладбище росли деревья.
Возле одного из таких деревьев, в тени, сидел парень в шкуре. Возле него валялось несколько гниющих и смердящих трупов. «Это он, и ждет меня,
— Я ждал тебя, — голос доносился как будто со всех сторон, Миша оглянулся по сторонам, но там никого не было.
— Ты убил невинных, в той деревне, они ведь хотели поблагодарить тебя. Ведь так? — Миша снял с плеча кистень и крепко сжал его в руке.
— Невинных? Ха-ха. Они все поклонялись тому демону, все до одного.
— Но ты убил его, и теперь они могли жить спокойно. Разве ты, не обладая этой силой, не пытался бы спасти свою шкуру? Ты поступил бы так же.
— Но все-таки я так не поступил.
— А затем ты стал поднимать их тела. Ведь это люди, а ты никакого уважения не проявляешь к ним даже после их смерти.
— Это всего лишь оболочка. Какая разница, как я ее использую?
— Это так ты обучаешься, да? Убивая всех подряд? Ты сам стал как они. Убийцей.
— Мир сгнил до самых костей, и только погрузив его в хаос, можно все исправить. Это они, люди, всего этого добились, только они в этом виноваты, они пустили сюда демонов.
— Это лишь жалкое оправдание твоих действий.
— Я избавляю этот мир от зла, от скверны, что поглотила его.
— Для того чтобы избавить мир от зла, тебе всего лишь нужно умереть.
— Игра, любимая игра, как ты не поймешь, всё это не важно.
— По ходу, ты заигрался.
— Слышал такую притчу. Она стара, но, к сожалению, я не знаю автора. Однажды добрый человек беседовал с Богом и спросил его:
— Господи, я бы хотел узнать, что такое Рай и что такое Ад.
Господь подвел его к двум дверям, открыл одну и провел доброго человека внутрь. Там был громадный круглый стол, на середине которого стояла огромная чаша, наполненная пищей, которая пахла очень вкусно. Люди, сидящие вокруг стола, выглядели голодными и больными. Все они выглядели умирающими от голода. У всех их были ложки с длинными ручками, прикрепленными к их рукам. Они могли достать чашу, наполненную едой, и набрать пищу, но так как ручки у ложек были слишком длинные, они не могли поднести ложки ко ртам. Добрый человек был потрясен видом их несчастья.
— Только что ты видел Ад, — сказал Бог.
Господь и добрый человек направились ко второй двери. Сцена, которую увидел добрый человек, была идентичной предыдущей. Тут был такой же огромный круглый стол, та же гигантская чаща, которая заставляла его рот наполняться слюной. Люди, сидящие вокруг стола, держали те же ложки с очень длинными ручками. Только на этот раз они выглядели сытыми, счастливыми и погруженными в приятные разговоры друг с другом.
— Я не понимаю, — сказал человек.
— Это просто, — ответил ему Господь. — Эти научились кормить друг друга. Другие же думают только о себе.
Ад и Рай устроены одинаково.
— Не похож ты на доброго самаритянина, кормящего других.
— Добро не будет заметно, если все будут добрыми, кто-то должен быть другим, тем, кто покажет, кто-то должен их наказывать, — Малик медленно поднялся, его спина была сгорблена, на ней все так же висела шкура. Медленно он повернулся, грязные жирные волосы закрывали его лицо. Руки дрожали, вены вздулись, кожа была похожа на отмирающую.
— Как и кто-то должен покончить со злом, в которое ты превратился. Ты вообще себя видел со стороны? — Миша шагнул пару шагов вперед и замахнулся кистенем. Внезапно перед ним выскочила гниющая фигура и удар пришлось направить на нее. Через мгновение еще с десяток трупов поднялись возле Малика и все направились к Мише. Малик же стоял неподвижно.
— Как ты думаешь, ему приятно быть плохим, презираемым всеми? Нет, он делает это ради нас. Все то зло, что он творит, в итоге окажется лишь смешным уроком для нас. Ты глупец, если не понимаешь этого! — Малик стоял все так же не шевелясь, лишь глаза его проглядывали через волосы и шевелились губы. — Никто и не догадывается об этом, но и говорить про это никто не будет, иначе все свои действия начнут оправдывать, — продолжил Малик.
— Так же, как и ты сейчас это делаешь? — Миша отбивался от трупов, его праведный гнев поражал одного за другим.
— Я знал, что ты не поймешь, — Малик, видя, что его куклы не справляются, приподнял руки и за его спиной из могил начали вылезать скелеты. Они вооружались палками от собственных гробов. Отрывали куски ограды и шли защищать своего хозяина.
— Сдавайся, Михаил, и ты сможешь уйти.
— Никогда, ты слышишь, никогда я не сдамся, я не подчиняюсь демонам, как ты, — отбиваться Мише становилось все сложнее и сложнее, скелетов и трупов становилось все больше и больше.
Его кистень разбивал черепа, крошил кости, но из нескольких вновь собирался скелет и шел на него. Он уже ходил по их гнилым трупам, но они все подходили и подходили. Тогда он решил предпринять попытку контратаки. Прикрываясь щитом, он ринулся изо всех в сторону Малика, трупы и скелеты разлетались в стороны, пока он как локомотив несся к своей цели. Кто-то схватил его кистень и он выскользнул из потной руки. Но менять что-то уже не было времени и он несся дальше. На полном ходу он сбил Малика и тот пролетел несколько метров. Слабое тело попыталось встать, но было уже поздно. Михаил схватил его за грудь и ударил об землю, потом поднял и ударил еще раз. Скелеты и трупы уже подходили сзади, и Михаил в порыве гнева размозжил череп кулаком, кровь разлетелась по сторонам. Куклы упали.
Михаил побрел в сторону дома, того, в котором они остановились. Босыми ногами он шел, стараясь не наступать на трупы. Окровавленной рукой он поднял свой кистень и пошел. Пошел, уткнувшись себе под ноги и ни о чем не думая. Он не замечал ничего вокруг, просто шел. Холм, мертвая деревня, еще один холм.
— Где Малик?
Михаил и не понял сначала, что ему что-то говорят, лишь через какое-то время он осознал это. Остановился и поднял голову, пред ним стояла его сестра и грозно смотрела на него, на его руку в крови.