Черно-белый танец

Литвиновы Анна и Сергей

Похоже, что это была первая фраза ее сочинения. Сеня незаметно, прячась за спинами возбужденных абитуриентов, пошел за Настькой и увидел: в коридоре к ней подошла женщина преподавательского вида. Настя сунула ей давешний клочок бумажки и даже свою ручку.

«Простейшая комбинация, – оценил Сеня. – Сочинения – под шифрами. А Настькино теперь легко определить: по почерку и первой фразе. И авторучка теперь ее собственная – в руках нужного человека. Любую ошибку можно исправить… Да уж, честная игра. Честней не придумаешь».

Насте

Сеня, разумеется, ничего не сказал. Всю дорогу к англичанке он слушал ее возбужденный лепет: «Представляешь, эти студенты со мной даже в туалет вошли! Спасибо, что в кабинку не потащились. Ну, а там я спокойненько достала „шпору“, быстро проглядела – и сразу все вспомнила!»

Настя благодарно посмотрела на Сеню и пробормотала:

– Спасибо, что подсказал в туалет попроситься… А то я так растерялась…

«Додумалась хоть поблагодарить», – беззлобно подумал Сеня.

…Вместо англичанки их снова встречал Эжен.

– Настенька! – явно обрадовался он. – Привет. Проходи, лапочка!

Сени будто не существовало.

– Ну, написала? Я тебя ругал. Последними словами. Весь день.

Женя принял у Насти шерстяную кофту, аккуратно повесил ее на плечики. На Сеню цыкнул:

– Куда ты свой лапсердак вешаешь?! Пальто мое помнешь.

«Английский сдам – точно ему морду набью», – решил Сеня.

Наконец, в коридоре появилась англичанка. Велела сыну:

– Эжен, проводи Настю в гостиную. Поболтайте, выпейте кофе. Но говорить с ней только по-английски, ясно? А ты, Сеня, иди со мной.

Они прошли в кабинет. Англичанка участливо посматривала на него.

– Что-то случилось? – как мог спокойно, спросил по-английски Сеня.

– Произношение у тебя за этот год изменилось разительно, – похвалила репетиторша. – Даже твое ужасное «гэ» почти исчезло. Впрочем, ладно. Давай по-русски. Ты симпатичен мне, Сеня…

«Но на Настю – не претендуй. Она – Эженова», – Арсений продолжил в уме ее мысль.

– Я не… – начал он.

– Не перебивай, – попросила англичанка. – Молчать умеешь? Ладно, верю – умеешь… Тогда слушай. Экзаменационные тексты уже утверждены. Тридцать билетов – тридцать текстов. Все они, в общем, простые, но есть в них подводные камни… Вот, держи. Все тридцать. Ксерокопии – так себе, но разобрать можно.

Сеня от удивления аж дар речи потерял. Сидел, хлопал глазами. Англичанка, не дождавшись его реакции, продолжила:

– Каждый текст как следует проработай, разберись с грамматикой, со стилистикой, с устойчивыми конструкциями… Ты парень толковый – справишься.

– Разобраться, а потом Настю на них натаскать? – уточнил Сеня.

Взгляд англичанки затвердел:

– Я полагала, ты более догадлив. Видишь ли, конкретные экзаменационные тексты в стоимость моих уроков не входят… Но я же сказала – мне симпатичен и ты, и твои данные. И мне хотелось бы, чтоб ты тоже оказался на факультете. Я убедительно прошу тебя – никому эти тексты не показывать

и никому – даже Насте – о них не говорить.

– Но как же она? Вы ведь сказали – там подводные камни. Настя сама с ними не справится!

Англичанка вздохнула:

– Ближе к экзамену ты, к сожалению, стал хуже соображать… С тобой мы больше заниматься не будем. Ни пуха тебе ни пера на экзамене. А Настю еще ждут четыре дополнительных занятия. По этим самым текстам – если уж тебе надо все объяснять.

– Спа… спасибо, – пролепетал Сеня. Кровь бросилось ему в лицо. – Но зачем? Зачем вы это делаете?

Репетиторша усмехнулась:

– Говорят, у нас – общество равных возможностей… Равных – для всех. Вот я их, эти возможности, и создаю.

…Четыре дня кряду Сеня закрывался в своей комнате и корпел над экзаменационными текстами. Англичанка оказалась права: с виду простые, тексты скрывали множество хитрых согласований времен и непереводимых с ходу конструкций. Школьный учебник за десятый класс в сравнении с ними выглядел букварем.

Настя целыми днями пропадала у англичанки. Возвращалась усталая, бледная.

– Чем вы там занимаетесь? – невинно интересовался Сеня у девушки.

– Да так… грамматику повторяем, – опускала глаза Настя.

«Интересно, стыдно ли ей? Что она учит экзаменационные тексты, а я вроде как ничего о них не знаю? Или воспринимает это как должное? Да нет, вроде, стыдно. И проболтаться ее так и тянет. Но мать и бабка, видно, строго-настрого приказали – чтоб молчала, как партизанка… Интересно, что мне поставят за сочинение?… Пятерок, говорят, почти не бывает. Так, одна на поток – на две тысячи абитуриентов. Хорошо бы получить четверку… А если тройбан? Тогда только на английский с обществоведением надежда, надо будет их на пятерки вытягивать».

Сеня гнал от себя бесполезные раздумья, снова и снова возвращался к экзаменационным текстам. И все отчетливее понимал: взялся бы за них с налету, прямо на экзамене, – обязательно бы напортачил.

«Завалил бы я язык, если б не англичанка, – благодарно думал Сеня. – Интересно, с чего это она меня пожалела? Ну и ладно, пожалела – и пожалела. Если поступлю – подарю ей огромный букет. Пятьдесят одну розу. Дед как раз мне деньжат подослал…»

– Ты поедешь со мной оценки смотреть? – ластилась к нему Настя. – А то боюсь, что в обморок упаду.

– Да не жмись! Все у тебя ништяк, – привычно утешил ее Сеня. Встретил ее сердитый взгляд и поправился: – Ладно-ладно, все у тебя фартово!

…Листы с оценками повесили на входе высоко – с земли и не увидишь. Нужно на бордюр забираться.

А снизу виден только частокол черных пятнышек – двойки. И целые грядки депрессивных синих «троек».

Парни лезли на бордюр молча. Только бледнели, увидев оценку.

Девочки визжали и охали.

– У меня ноги дрожат, – пискнула Настя. – Я упаду…