Черно-белый танец
Шрифт:
Сеня скривился:
– Конечно, никуда… Но у меня ж была судимость… И только потом…
Николенька восхищенно посмотрел на отца и перебил:
– Ты так спокойно об этом говоришь. В смысле – о судимости. Слушай, а почему у тебя татуировки нет? Вон, Темка из тридцатой квартиры
– Только татуировок ему и не хватало! – строго сказала Настя. – И так набрался там опыта. Представляешь – однажды марухой меня назвал!
– Маруха? А кто это? – развеселился сын.
– То же самое, что и марьяжница, – серьезно сказал отец. – Ну, подруга, пассия…
– А еще он там вилку держать разучился, – наябедничала Настя. И совсем тихо добавила: – Впрочем, и без того никогда не умел…
Сеня неохотно переложил вилку в левую руку. Подмигнул сыну.
– Давайте за вас теперь выпьем! – предложил Николенька. – За вашу неземную любовь! Мам, а ты что, правда ушла из дома без ничего?
– В одном пальто, – подтвердила Настя, чокаясь с сыном. – И в нем же потом ходила – целых два сезона.
– И все мои игрушки тоже там остались? Я ничего не помню, совсем…
– Не помнит он! – шутливо возмутился Арсений. – Неужели не помнишь? На следующий же день ты потащил меня в «Детский Мир». В магазинах-то тогда было пусто, одни пластмассовые машинки. Ты расплакался. И мы пошли к бабкам – они по подворотням на Кузнецком мосту торговали. Ох, и разорил же ты меня! Вся заначка – до копейки – ушла! – Он улыбнулся, передразнил: – Дядя Сеня, мне нузен вон тот глузовик. И есе – вон тот лафик!
– Да ладно, пап! Не было такого! И
– Я очень хорошо помню, когда ты в первый раз назвал его папой, – задумчиво произнесла Настя. – Тебе тогда четыре годика было. Ты заболел ветрянкой. Тяжело болел, с высокой температурой. А у меня на носу госэкзамены. Пятьдесят, кажется, билетов по три вопроса – и неделя на то, чтоб все выучить. А тут – ты болеешь. Я хотела перенести экзамен на осень, но папа не разрешил. Взял на работе за свой счет и сидел у твоей постели неотлучно. А меня в другой комнате запирал на ключ. Чтобы я к тебе не рвалась, от занятий не отвлекалась.
– У тебя только температура чуть спустится, – подхватил Сеня, – так ты сразу требуешь в настольный хоккей с тобой играть… Ух, и ненавижу же я с тех пор этот хоккей!
– А я все же успела подготовиться, сдала «гос» на пятерку. Иду домой, довольная, апельсины тебе несу – а ты ко мне с порога бросаешься: «А мне папа лепесинов уже купил!»
– Дилемма была: денег ровно на курицу. Или на апельсины. Но курицы ты не хотел… – вздохнул Сеня.
– Да я и сейчас предпочитаю сациви из осетрины! – важно сказал сын.
– Ты знаешь – я тоже! – согласился с ним Сеня.
– И я! – присоединилась Настя.
У столика тут же вырос официант:
– Три сациви из осетрины?
– Да, будьте добры, – кивнул Сеня. – Сначала – сациви, а потом, пожалуйста, – музыку.
– Танцевать желаете? – уточнил официант.
– Конечно, танцевать, – улыбнулся Арсений. – Времени у нас много.