Черное-белые дни
Шрифт:
— Тебе стоило теплее одеться! — заметил он.
— Если бы я тратила на это время, то не нашла бы тебя!
— А зачем ты за мной побежала?
— Разве я бежала? — попыталась соврать она, но под пристальным ироничным взглядом отказалась от этой затеи. — Эрик, не важно, что он думает! Есть еще столько людей, которые тебя любят!
— И ты одна из них? — грустно уточнил он.
— Не совсем, — прозвучал неожиданный ответ. — Я скорее отношусь к тем, кто видит тебя таким, какой ты есть, но при этом терпит все твои выходки! Хотя, знаешь, я даже не представляю,
Эрик чуть не прикусил губу, снова вспомнив, как вернулся домой и увидел ее в руках маньяка. А она продолжала говорить, не замечая его задумчивости.
— Может быть, не была бы такой уверенной. Потому что ты даешь мне больше, чем думаешь. Поэтому не расстраивайся по пустякам! Я не могу смотреть, как ты грустишь!
Он слушал ее, и сердце билось сильнее, все громче.
— Джулс, — вздохнул Эрик, прижавшись щекой к ее макушке. — Откуда ты только такая взялась?
— Будто ты не знаешь! — рассмеялась она.
Домой они возвращались вместе, не выпуская друг друга из объятий. А уже у самого порога остановились. Джулия как-то коварно окинула взором парня, снег, после чего выдала: «Хочешь, покажу одну зимнюю украинскую традицию?». Наивный музыкант ответил, не подумав: «Да» — и спустя три секунды его валяли в снегу, приговаривая: «Лепись баба, лепись дед…»
— Ты из меня снеговика сделать пытаешься? — возмутился Блайд, ухватив девчонку за ногу и дернув на себя, так что та очень неудачно рухнула в сугроб и попыталась отползти подальше. Но Эрик держал ее крепко… пока сапог с ее ноги не остался в его руке.
— Нет! — вскочив и прыгая вокруг Блайда, ответила она. — Есть, знаешь, схожая забава в русской культуре. Но она проводится круглогодично, называется «валяние дурака»…
После сего девушка попыталась сбежать. Не учла одного: далеко ли можно допрыгать только в одном сапоге? Блайд поймал ее тут же и опрокинул в снег.
Дурачившиеся парень и девушка не знали, что за ними следят. У окна столпились Эмма, Анна, их мать и даже Альфред. Но тот особо долго не собирался любоваться играми других и рванул к двери, быстро обуваясь.
— Куда! — ухватила за шиворот вознамерившегося выскочить на улицу малого Анна.
Женщины семейства Таунсендов прилипли к окну, утоляя свое любопытство. При этом младшая сестра вкратце пересказывала подслушанное поздним вечером. Мама охала и ахала, а Эмма с жалостью и нежностью глядела на веселящуюся украинку, которой за шиворот запихивают снег.
— Я хочу с ними! — провыл мальчишка, которого быстро раздели и отбуксировали к кухне.
— Он выглядит таким беззаботным! — констатировала старшая, Эмма.
— Ну, рядом с ней с его физиономии ухмылка не исчезает в принципе! — ядовито прокомментировала Анна. — Я это наблюдала еще на его дне рождения!
— Боже, дай ему ума однажды сделать ей предложение! — воздела глаза к потолку и сложила руки
— И будем надеяться, что произойдет это не слишком поздно! — поддержала ее Эмма.
— Аминь! — одновременно высказались по этому поводу дамы.
— Что делаете? — заинтересовался проходивший мимо Адам и тоже выглянул из-за занавески.
— Наблюдаем, как наш братец превращается в комок снега! — хихикнула Анна, и тут же спохватилась, увидев, что Эрик, прижавший Джулию к земле под собой, склоняется над ней, нежно проводит рукой по ее щеке, придвигается все ближе… — Тихо! Вот оно!
Женщины замерли, ожидая развития романтического момента. Адам подумал, что им не хватает поп-корна, потому что относятся они ко всему, как к просмотру фильма.
— Ну, — не выдержала паузы Анна и прокричала: «Целуй ее! Целуй!». А брат, как на зло, не оправдал надежд. В самый ответственный момент вместо того, чтобы поцеловать девушку, уткнулся лицом в ее плечо и принялся закидывать ей снег под пальто.
— Вот критин! — раздосадовано топнула ногой сестра, и ее поддержала старшая.
Наигравшись вдоволь, парочка все же добралась до порога. Как только дверь распахнулась, вся семья, толпившаяся до этого в коридоре, сосредоточенно притворилась бездельничающей. И только душа Анны не выдержала:
— Ну ты и тормоз! — выпалила девушка и ушла к себе в комнату.
— Что с ней? — одновременно спросили Эрик и Джулия.
— Ничего, не обращайте внимания! — улыбалась миссис Таунсенд. — Пойдемте чай попьем!
А мистер Таунсенд сидел в своем кабинете. Думал. В его голове звучали слова сына, о том, что ему плевать на юриспруденцию, что ненавидит отца и ему все равно, признает ли его «старый чурбан» или нет! Потом в мыслях зазвучали слова той рыжей девицы, которую привел мальчишка. Это же какой надо быть наглой, чтобы заявить ему, будто он не способен познать радости от музыки!
Мужчина поднялся из-за стола, подошел к книжному шкафу, потянул с полки красную книгу, и целый ряд отодвинулся, демонстрируя спрятанные за фальшивой литературой железные дверцы сейфа. Во внушительном железном ящике уже долгие двадцать лет томилась скрипка. Хозяин наконец достал ее, погладил по лакированным бокам. Достал смычок. Коснулся струн. И вдруг его душа просто потребовала вспомнить прошлое. Пальцы нажали первые ноты, смычок скользнул по струнам. По дому разнеслась грустная мелодия. Но она заставила всех улыбнуться.
— Что это? — удивился Адам.
— Это наш папа! — мечтательно вздохнула миссис Таунсенд.
— Давно он не брал ее в руки! — хмыкнула Эмма.
— Зато теперь понятно, откуда у Эрика талант! — рассмеялась Джулия.
Блайд немного посомневался, но все же поднялся и вышел из кухни, чтобы заглянуть в кабинет отца. Притаившись в дверях, он не рискнул нарушать творческое наитие родителя и выждал, когда на него обратят внимание. Мистер Таунсенд опустил скрипку и снова сел за стол.
— Возможно, она права, — задумчиво разглядывая инструмент, признал отец.