Черное дерево
Шрифт:
Я никогда не была в Майами. Лето обычно проводила дома или ездила на несколько дней в Хэмптонс с друзьями, но теперь вынуждена признать, что Майами – чудесное место. Небо здесь было безупречно синее, без единого облачка, и ничто не мешало наслаждаться летним солнцем. Повсюду росли пальмы, и везде, на сколько хватало глаз, сновали роскошные автомобили.
Богатство никогда меня не привлекало, но, когда мы прибыли на остров, я не смогла сдержать восхищения перед местом, где стоял особняк моего злейшего врага.
В машину садиться не пришлось. Катер
Стало ясно, что скучать не придется.
Человек лет сорока в белом костюме подошел к катеру и протянул мне руку, чтобы помочь сойти на берег. Он представился Лайонелом, дворецким.
Дворецкий?
Неужели это слово еще в ходу?
Белый особняк с оранжевой крышей выглядел впечатляюще. Он был настолько огромным, что я не могла понять, зачем нужен такой большой дом, если живешь в нем один… Или я просто чего-то не знаю, и в доме полно женщин и детей? Я не удивилась бы, обнаружив целый гарем, скрывающийся в недрах особняка. Честно говоря, от такого гнусного человека я как раз и ожидала чего-нибудь в этом роде.
Ухоженный сад спускался почти к самому берегу моря. Казалось, что особняк стоит на частном острове.
Из маленького порта был виден гигантский квадратный бассейн под внушительным портиком с высоченными колоннами.
Никаких сомнений, что это дом наркоторговца.
Несмотря на всю эту красоту, я не хотела останавливаться на деталях.
Меня они не интересовали: я хотела поскорее уехать отсюда.
– Мисс Кортес, – произнес дворецкий, – Нейти, кухарка, приготовила для вас обед, а если желаете отдохнуть, комната уже готова.
– Я не хочу есть, – сухо ответила я. Мы вошли в дом через заднюю дверь, к которой мы подошли через сад.
Внутри все сияло: паркетные полы, белые стены, серая мебель – все как из каталога…
– Желаете осмотреть дом, мисс? – спросил Лайонел.
– Я устала, – ответила я. – В другой раз.
Не знаю, почему я обращалась с ним так холодно, но мне не хотелось говорить ни с кем, кто имел хоть какое-то отношение к Маркусу.
Лайонел проводил меня в комнату на втором этаже; мы поднялись по лестнице с балюстрадой ручной работы, прошли по коридорам, оставив позади несколько дверей, и Лайонел наконец открыл дверь в мою комнату.
Из окон открывался потрясающий вид на океан и сад. Я увидела катер, доставивший нас сюда, и охранников, стоявших по периметру резиденции.
Несомненно, они были не только моими телохранителями, но и сторожами, не спускавшими с меня глаз.
Я невольно вздрогнула, почувствовав, что меня загнали в угол.
– Чувствуйте себя как дома, – спокойно произнес Лайонел. – Если что-то понадобится, можете позвонить по внутреннему телефону.
Он указал на телефонный аппарат рядом с огромной кроватью под балдахином.
Я молча кивнула, после чего меня оставили в одиночестве.
Первым делом
Прежде чем позвонить, я несколько секунд колебалась.
Что ему сказать?
Я села на кровать, разглядывая небесно-голубого цвета пол.
Как рассказать лучшему другу, что мой отец – преступник, что пуля, ранившая Тами, предназначалась мне и рядом со мной им угрожает страшная опасность?
Я отложила телефон и огляделась.
Как бы здесь ни было красиво, я чувствовала себя в заточении. Спасения не было… Не было никакой возможности сбежать из этого дома и даже позвать на помощь. Никакой.
Придется остаться здесь, пока не будет принято какое-то решение, пока Маркус с отцом не устранят нависшую надо мной угрозу… А за это время надо позаботиться о себе самой…
Ведь я не сомневалась – то, что сделал со мной Маркус, было просто детской забавой по сравнению с тем, что он мог сделать. Мысли неизбежно возвращались к Себастьяну; я вспомнила, как он целовал и ласкал меня вчера вечером, как мы уже почти занялись любовью… Я вспомнила, как он внезапно остановился, как рассказал о своем прошлом, о мрачных тайнах… А затем против моей воли отвез меня в аэропорт, чтобы передать в руки Маркуса.
Мне было очень грустно, но это не было обычной грустью. Подобного чувства я никогда прежде не испытывала. У меня возникло ощущение, словно я могу потерять все самое дорогое; как будто меня поместили в тело другого человека и я живу чужой жизнью так не похожей на мою. Я всмотрелась в большое зеркало, висевшее на стене, и не узнала себя. А хуже всего то, что я в чужом доме и рядом нет ни родных, ни друзей… Только он.
Было странно не видеть его рядом, не слышать, что он может со мной сделать. Страшно думать, что Себастьян превратился вот в такое… в моем собственном доме.
Я думала, он любит меня. А теперь оказалась в этом адском особняке.
Внезапно что-то словно взорвалось внутри, и, вне себя от ярости, не понимая, что делаю, я схватила телефон и со всей силы запустила в огромное зеркало, висевшее напротив.
Оно разлетелось вдребезги, и осколки посыпались на паркет, многократно отражая мое лицо – совершенно разбитое… разрушенное, как моя жизнь.
Почему ты так поступил со мной, Себастьян?
Я свернулась калачиком на кровати и решительно вытерла слезы.
Должно быть, я уснула, потому что, когда открыла глаза, за окном уже почти стемнело. Я приподнялась, чувствуя, как от неудобной позы затекло все тело, и стала искать выключатель.
Со мной чуть не случился сердечный приступ, когда я увидела сидящего на диванчике Маркуса, залитого предвечерним светом; он спокойно смотрел на меня, опершись локтями о колени и уткнувшись подбородком в кулаки.
– Не хотел тебя напугать, – сказал он, не шевелясь.
Я схватилась за сердце, колотящееся не столько от изумления, сколько от страха.