Черное дерево
Шрифт:
С того самого дня, как суданец высек его, он старался не приближаться к Надие, но она постоянно чувствовала на себе взгляд его злых глаз, что словно ощупывали и раздевали ее, глаз, про которые некоторые утверждали, будто он никогда не закрывает: ни днем, ни ночью.
Даже сам Сулейман Р.Ораб начинал нервничать в его присутствии и однажды Надия подслушала, как он признался одному из своих людей, тощему ливийцу по имени Абдул:
– Однажды нам придется прикончить этого проклятого негра… Жалко, конечно, потому что никогда я
– Люди говорят, что когда он ночью уходит из лагеря, то превращается в зверя… Там, в Дагомеи, один колдун сделал из него «человека–леопарда»…
– Никогда не верил в эту ерунду – колдовство негров, и Магомет предостерегал нас против этого… Если увижу, что он ночью превращается в зверя, подстрелю эту тварь не задумываясь… Никакой леопард не сможет противостоять моему «Ремингтону»…
Подняли всех и двинулись в путь. Шли более трех часов, без отдыха, в изматывающем, сумасшедшем ритме, во главе колонны бесшумно двигался Амин, казалось, что в этой кромешной тьме его ведет какое–то шестое чувство.
Сулейман и его люди ругались шепотом, натыкаясь на кусты и спотыкаясь о невидимые корни, и когда кто–нибудь из рабов, запнувшись ногой, падал на землю, то следом за собой увлекал связанную с ним цепочку пленных, и почти вся колонна валилась на землю, путаясь в веревках и цепях, отчаянно размахивая руками и ногами, ругаясь и стоная, и только авторитет араба и его кнут могли поднять их с земли, он вновь выстраивал колонну и гнал всех вперед во мрак ночи.
Ничего, кроме стонов, ударов и тяжелого дыхания, не было слышно.
Самый маленький из мальчишек наконец не выдержал и без сил рухнул на землю. Связанный с остальными, его несколько метров тащили, пока ливиец не поднял его за пояс, стараясь привести в чувство:
– Идем, идем, – просил он. – Не сдавайся. До шоссе осталось совсем немного.
– Оставьте меня, – всхлипывал мальчик.
– Иди, дурак! – продолжал настаивать ливиец. – Не видишь, тебя убьют, если остановишься?..
И так они продолжали идти, пока вдруг вдалеке, разорвав ночной мрак, не появились два луча, прочертив вначале по небу и по вершине холма, а затем скользнули вниз на равнину и помчались с большой скоростью.
Вскоре, заглушая все звуки, послушался гул мощного мотора, и Сулейман приказал всем лечь на землю.
С юга, со стороны Форта Аршембо, появился свет фар другого, более легкого автомобиля. Прячась в высокой, сухой траве, рабы и охранники молча наблюдали, как лучи света двинулись на встречу друг другу.
Грузовик первым проехал рядом с ними, всего в метрах в пятидесяти, и через километр встретился с тем, что оказалось джипом, оба автомобиля разъехались и скрылись в северо–восточном направлении.
Когда, наконец, воцарилась тишина, суданец поднялся на ноги
– Вперед!
Колонна начала подниматься, но мальчишка остался лежать на земле не в состоянии даже пошевелиться.
Ливиец взглянул на него, отрицательно покачал головой и подошел к Сулейману.
– Этот не сможет сделать и шага, –указал он на мальчишку. – Я не могу нести его всю ночь…
– Развяжи его… – приказал суданец.
Ливиец уже собирался выполнить приказ, но Амин опередил:
– Подожди! – попросил он. – Я все сделаю… Потом догоню вас. Достаточно идти все время вперед в направлении реки…
Сулейман с отвращением посмотрел на него:
– Ты что, ни о чем другом думать не можешь?.. – спросил он. – Ну, ладно!.. Делай как хочешь…
Взмахнув рукой, он указал каравану, что нужно начинать движение, а Амин остался позади, вместе с мальчишкой, которого уже освободили от кандалов.
Ведомые Сулейманом и ливийцем, рабы перешли пустынное шоссе и скрылись в темноте.
Амин какое–то время стоял неподвижно, вглядываясь в темноту и прислушиваясь к ночным звукам, пока не удостоверился, что они остались одни, а все остальные ушли достаточно далеко. Потом опустил взгляд и посмотрел на мальчишку, который глядел на него, не моргая, огромными, широко открытыми черными глазами.
Он был похож на перепуганную до смерти газель, сбитую с ног одним ударом лапы леопарда и ожидавшую, что вот сейчас тот добьет ее.
Негр медленно наклонился, встал рядом на одно колено и начал рассматривать его вблизи. Слышно было сдавленное дыхание этого маленького существа, настолько охваченного все подавляющим чувством страха, что он даже не мог плакать.
Рука Амина скользнула вниз и начала ласкать его.
«Кускус» у Мадам был и в самом деле изумительный. Лучшего он не пробовал в самых изысканных ресторанах Танжера или Касабланки, даже в самом «Эль Алмудиа», в Мадриде, готовили хуже, хотя Надия и похвалила его.
Вино было ароматным и прекрасно подходило по вкусу, а сыры, недавно привезенные, были разложены на красных скатертях, вокруг мебель темного дерева, лампы, затененные абажурами из пергамента, и прохладный, кондиционированный воздух.
– Жаль, что все остальное в этом отеле не так хорошо, – пожаловался Давид.
– Я редко останавливаюсь в отеле, поэтому предпочитаю «Чадьен». Такая еда меня утомляет…
Тор Ериксон допил свой кофе, промокнул салфеткой белоснежные усы и зажег сигару, короткое пламя высветило еще резче угловатые черты его лица, глубокие глазницы, обрамлявшие голубые глаза.
– Хорошо… – согласился он. – Было бы глупо продолжать скрывать кто я есть на самом деле. В самом деле, я руковожу в Форт–Лами фирмой, занимающейся импортом, но и в то же время я представитель «Комиссии по упразднению рабства».