Черное евангелие

Мацумото Сэйте

— О, да это сахар? — причмокивая, воскликнул он.

— Где взяли? — спросил старший.

— Мы получили его в церкви святого Гильома, — неохотно ответил один из задержанных. — На изготовление кондитерских изделии…

— Что это за церковь?

— Обыкновенная, христианская.

Полицейский не поверил.

— Врете! Церковь не занимается торговлей.

— Но это правда!

— Верно, верно, — вступил в разговор шофер грузовика, — сахар брали с церковного склада.

— А ты кто такой?

—

Я-то просто водитель, меня попросили, я и повез.

— Кто попросил?

— Господин Тасима.

— А где он?

— Что-то не вижу. Наверно, куда-нибудь ушел.

— Как это «куда-нибудь»?! — Полицейский сразу догадался, что «господин Тасима» здесь главный.

— Право, не знаю. Он только что был здесь.

— Значит, никто не знает? Здорово! Вы же его помощники.

— Да нет, мы только получили у него товар.

Агент почесал в затылке. Конечно, на месте сразу трудно разобраться. Часть этой публики, вероятно, кондитеры, а остальные просто спекулянты. Но какие наглецы! Свободная продажа сахара строго запрещена, а тут днем, у всех на глазах, его перевозят целые горы! Ну и ну!

— Ладно, марш все в полицию, там разберемся!

Испуганные и растерянные торговцы потащились в участок. А во второй половине дня два полицейских агента уже стояли за оградой церкви. Их щедро палило горячее солнце. Священник, ушедший за отцом Билье, не возвращался.

За несколько часов до прихода агентов в кабинете отца Билье зазвонил телефон.

— Отец Билье? — спросил встревоженный голос.

— Это ты, Тасима?

— Да, святой отец. Большая неприятность.

— Что случилось?

— Полиция конфисковала сахар.

— Ты показал им импортное разрешение? — спокойно спросил Билье.

— Нет. Нас накрыли, когда я передавал товар торговцам.

Отец Билье побледнел.

— Ведь всегда все шло нормально. Что произошло на этот раз?

— Одна собака донесла в полицию.

— Кто?

— Окамура.

— Окамура? Кто это?

— Один тип. Недавно начал с нами работать. Он ваш прихожанин, и я был за него спокоен. Я говорил ему, что в следующий раз и ему достанется сахар, нужно только подождать, но это, видно, его не устроило, и он донес.

— О, mamma mia! — воскликнул отец Билье. — А что ты сказал в полиции?

— Ничего.

— Как ничего?

— Когда Окамура исчез, я сразу понял, в чем дело, и смылся.

— А кто остался на месте?

— Кажется, арестованы шофер и торговцы. Конечно, они все расскажут. Надо ждать полиции у вас, поэтому я и решил вас предупредить.

На какое-то время отец Билье потерял дар речи, но, справившись с волнением, спросил:

— Ты сейчас где?

— На Синигава, звоню из автомата. Хочу поехать к отцу Городи и посоветоваться, как быть дальше.

— Да, так будет лучше.

Сюда не заявляйся. А отец Городи что-нибудь придумает. Ты понял меня?

— Понял, святой отец.

Телефонный разговор на этом кончился. Лысина отца Билье покрылась испариной. Положив трубку, он опустился в кресло, стремясь унять сердцебиение.

Немного успокоившись, отец Билье встал и посмотрел в окно. Церковный двор и улица были залиты солнцем. Лес казался ослепительно зеленым, и отчетливо белела дорога, окаймленная густой травой. По дороге медленно ехала легковая машина, но не полицейская.

Отец Билье с трудом поднялся по лестнице на следующий этаж — ему не хватало воздуха. На втором этаже он повстречался с отцом Жозефом — тот спускался вниз. Отец Жозеф подозрительно покосился на Билье, но ничего не сказал, ему было не до него. Отец Билье громко постучал в дверь.

— Войдите, — раздался недовольный голос.

— A-а, это вы? — увидев отца Билье, удовлетворенно сказал Мартини. — Не думал, что вы можете так бесцеремонно стучать. — Но, посмотрев на бледное лицо вошедшего, он переменил тон и спросил: — Что случилось, отец Билье? Вы похожи на покойника!

— Нас предали! — с трудом переводя дыхание, ответил отец Билье.

— Что? Кто предал?

— Японец, один презренный японец!

Отец Мартини ничего не понял. Он в недоумении развел руками.

— Как это случилось? Что с вами? Почему вы так испуганы?

— Окамура, ваше преосвященство, Окамура! Он наш прихожанин, работал вместе с Тасима для нашего общего дела, да благословит наш труд всевышний. Но этот презренный японец, продавшись дьяволу, решил, видно, прежде всего позаботиться о собственном брюхе и донес на нас в полицию.

Всю эту тираду отец Билье произнес единым духом.

Мартини сообразил, наконец, в чем дело, и не на шутку встревожился. Конечно, предатель — это безводное облако, гонимое ветром, это бесплодное, засохшее дерево, это морская волна, прикрывающая свой стыд пеной. Ему уже уготована вечная тьма. Все это так, но не должен же орден святого Василия пострадать из-за какого-то презренного японца. Допустить, чтобы на церковь пал позор, чтобы об этом узнали… Нет, этого ни в коем случае не должно случиться!

Епископ Мартини совещался с отцом Билье более часа.

И как раз к концу их беседы два полицейских агента вошли в церковный двор, где их встретил дежурный священник.

— Ну, отец Билье, идите! — Лицо Мартини выражало печальную торжественность.

— Да, иду, ваше преосвященство, — ответил Билье таким тоном, будто его посылали на казнь.

Представителей полиции пригласили в приемную. С приветливой улыбкой отец Билье усадил их в кресла. В непривычной обстановке агенты чувствовали себя стесненно.