Черное евангелие
Шрифт:
В эту ночь Торбэк долго не мог уснуть.
Тем не менее он по-прежнему с радостью отправлялся на утренние мессы в приют. Есико его избегала, но продолжала кидать на него умильные взгляды. Нет, он не заметил в ее глазах ни обиды, ни раскаяния. Значит, ему нечего опасаться: она не проболтается. И Торбэк стал смелее.
Как-то он пригласил на прогулку Сайто Юкико, маленькую воспитательницу с узкими глазами, приплюснутым носом и пухлыми губами. Ее никак нельзя было назвать красивой, но глаза ее постоянно горели, точно угольки, и это нравилось
Торбэк поехал с Юкико туда же, где он был с Есико. И вот он уже крепко обнимает Юкико. Девушка не противится, она только закрыла глаза.
— Можно? — прошептал он.
Девушка промолчала.
Торбэк жадно поцеловал ее в губы.
Девушка вскинула брови.
— Можно?..
Руки Торбэка сжали упругую девичью грудь. Девушка выгнулась и всем телом прильнула к Торбэку.
Лес молчит. Кругом тишина, слышится только тихий плеск воды, у берега. Дорога безлюдна, да если кто и пройдет здесь, вряд ли он увидит скрытую в высокой траве машину.
В этот воскресный вечер Торбэк после вечерней проповеди тайком пробрался в комнату Юкико. Девушка была одна, ее соседка по комнате уехала к родным.
Когда Торбэк открыл дверь, Юкико от неожиданности вздрогнула. Торбэк ласково улыбнулся и закрыл за собой дверь.
— Вы еще не уехали? — в некотором замешательстве, но радостно улыбаясь, спросила Юкико.
Торбэк сел рядом с ней на кровать и слегка обнял за плечи.
— Никто не войдет? — спросил он.
Юкико посмотрела на дверь, дверь была не заперта, но она не придала значения его словам, думая, что он, как и во время прогулок, ограничится одним-двумя поцелуями; если кто постучит, они успеют принять смиренные позы.
И вдруг Торбэк навалился на нее и опрокинул на спину. Девушка не успела даже вскрикнуть — губы Торбэка крепко запечатали ее рот. Она с отчаянием смотрела на дверь. А вдруг кто-нибудь войдет? Но он понял ее тревогу и еще крепче прижал к себе.
Торбэк уже не владел собой. Он и раньше обнимал Юкико, но сейчас это были уже не простые объятия, это была безрассудная страсть. Он исступленно целовал лежавшую девушку, а руки его уже срывали с нее одежду…
11
О связи Торбэка с Юкико никто в приюте не догадывался. Они встречались тайком. Да и сам облик Торбэка охранял его от разных домыслов. Кто мог заподозрить такого скромного слугу церкви в греховной связи? Хотя, надо сказать, некоторым бросалось в глаза уж очень откровенное восхищение Юкико молодым патером, но ведь многие воспитательницы приюта были к нему неравнодушны.
По воскресеньям после вечерней проповеди Торбэк старался теперь оставаться в приюте и, если подвертывался случай, пробирался в комнату Юкико. Это было, правда, рискованно, его связь с Юкико могла обернуться для пего крахом. Но пока все проходило благополучно.
Еще чаще он увозил ее на машине в лес, в укромные уголки к реке. Там он без удержу предавался любзи. Когда не было росы, они лежали на траве, а во время непогоды укрывались в машине.
И все же Торбэка не покидал страх. По возвращении домой он закрывал комнату на
Но вскоре страх прошел. Юкико неожиданно вышла замуж и бросила работу в приюте. Возможно, она не очень любила Торбэка. Да и на что она могла надеяться? Их любовь всегда будет запретной, ведь Торбэк католический священник, и ему запрещено любить женщину. Как бы там ни было, Юкико быстро исчезла с горизонта Торбэка.
Торбэк благодарил бога, что опасность миновала. И он решил, что никогда больше не позволит себе вступить в опасную связь с женщиной. Но, вкусив запретный плод, он уже тянулся к нему невольно. Ну, а если он не будет переступать последней черты? Ведь тогда это не грех?
И Торбэк снова стал приглашать молодых воспитательниц на ночные прогулки. Одним он лишь горячо пожимал руки, других целовал и лишь очень податливых заключал в объятия. Если он замечал, что девушка явно смотрит на него не как на священника, а как на мужчину, то становился смелее. При каждом удобном случае он ловил воспитательниц и тискал. Но дальше этого ни с кем не заходил.
Вскоре Торбэка назначили казначеем церкви. Его предшественник по какой-то причине был переведен в другую церковь. Поначалу Торбэк растерялся, он совершенно не имел представления о кассовых операциях. И вдруг какие-то книги, банковские счета…
Одновременно с новым назначением Торбэка каноник Билье и отец Городи познакомили его с одним неизвестным ему человеком, оказавшимся его соотечественником. Незнакомца представили как специалиста по импортной торговле.
Жил этот «специалист» в Токио в роскошном доме. Две его комнаты были с большим вкусом обставлены по-европейски. Коммерсанту было не больше тридцати пяти лет. Позже Торбэк узнал, что этот человек помогает церкви в ее делах, но, чтобы окончательно установить, что это за личность, Торбэку понадобилось очень длительное время. Когда он спрашивал об этом человеке у Билье или Городи, те, точно сговорившись, отвечали одно и то же: «Придет время, узнаешь».
И никто не сказал Торбэку, что место казначея в церкви — особое место и не всякого священника на него назначат.
Торбэк был еще молод и искренне верил в истинность и святость Христова учения. Поэтому даже после окончания семинарии и получения сана он старался расширить свое богословское образование.
Как-то Торбэк зашел в книжный магазин, где продавались исключительно богословские книги. У него разбежались глаза. Какие библии! В черных, красных, синих, желтых переплетах, тисненные золотом, стояли они в ряд на полках.
Он так загляделся, что нечаянно толкнул плечом одну покупательницу.
Он обернулся. Перед ним стояла молодая хорошенькая японка… Изящную фигуру красиво облегал темно-синий костюм.
— Простите, пожалуйста, — извинился он.
— Ничего, — с улыбкой сказала девушка и, нагнувшись, стала поднимать книги, выпавшие у нее от толчка из рук. Мельком взглянув на книги, Торбэк определил, что все они имеют отношение к ордену, к которому принадлежит и он.
— Позвольте, я помогу вам. — Растерявшийся Торбэк тоже стал быстро поднимать книги с пола.