Черное кружево
Шрифт:
Фелисити отбивалась из последних сил, стараясь ударить полковника ногами, изгибалась в его объятиях, едва не складываясь пополам, пыталась царапаться, несмотря на то что он держал ее за руки. Но все оказалось напрасно. Морган рывком приподнял ее, так что у Фелисити закружилась голова, и грубо бросил на кровать.
Сверкнула молния, наполнив комнату неземным светом. Маккормак возвышался над ней, одновременно казавшийся каким-то божественным существом. Его загорелое лицо отливало в темноте бронзой, напоминая скульптуру, изумрудные глаза горели огнем неудержимого желания. Увидев, что он начал расстегивать пуговицы жилета и снимать камзол, девушка попыталась откатиться на другую
Фелисити извивалась, отталкивала его от себя. У нее вырвался торжествующий вздох, когда ей удалось высвободить одну руку и ударить Моргана по лицу. В бессильной ярости она попыталась добраться острыми ногтями до его глаз, но Морган быстро откинул голову назад. Тогда Фелисити со злорадным наслаждением стала царапать его шею и грудь, пока он не стиснул ее запястья железной хваткой.
Пояс, стягивавший талию, во время схватки развязался, и она почувствовала, как он соскользнул вниз. Морган осыпал горячими поцелуями нежный изгиб ее шеи, его губы оставляли огненный след на плечах. Фелисити крепко сжала ноги, продолжая извиваться под ним. Тогда он заворочался, подмяв ее еще сильнее, так что она больше не могла двигаться, и нащупал губами один из нежных холмиков ее груди. Потянув книзу обрывки тонкой муслиновой ткани, он обнажил плоский напряженный живот девушки.
— Нет, — прошептала она. В ее голосе слились мольба и протест. Этого не должно произойти. Это просто какая-то ошибка, невозможная, невероятная…
Ее сопротивление, похоже, распалило его еще больше, прибавило ярости. Морган сбросил ботфорты и в мгновение ока освободился от одежды. Потом он безжалостно сорвал с девушки последние обрывки хитона и, не дав ей подобрать колени, придавил их своей тяжелой ногой. Фелисити не могла пошевелиться; он по-прежнему сжимал одно запястье железной хваткой, а вторую руку ему удалось намертво придавить к постели. Морган накрыл ладонью грудь Фелисити и надавил большим пальцем на розовый сосок, напряженный от мучительного страха. По мере того как рука его опускалась все ниже, скользя по изящному изгибу талии, по плоскому животу, девушку все сильнее охватывала дрожь. Морган словно изучал на ощупь ее мраморно-белые бедра, пока наконец осторожно не прикоснулся к самому интимному месту.
Фелисити судорожно дернулась, попытавшись перевернуться на живот и ударив Моргана под мышку, прежде чем красная пелена боли затуманила ее взор. Ей удалось высвободить одну ногу, но она тут же поняла, что сделала это напрасно. Он просунул колено между ее раздвинувшихся ляжек и приподнялся над ней. Она ощутила горячую твердость его мужской плоти и с отчаянным ужасом осознала всю уязвимость своего тела. Фелисити из последних сил изогнулась, попытавшись отодвинуться от него. Каждый нерв, каждый мускул, казалось, дрожал от напряжения неистовой борьбы. Морган медленно прижимал ее к своей твердой жаждущей плоти в ожидании неумолимо приближавшейся заветной минуты.
Наконец он вошел в нее резким обжигающим толчком. Фелисити втянула в себя воздух и уже больше не могла выдохнуть. Обезумев от наполнившей ее боли, она лихорадочно забилась, голова ее металась из стороны в сторону. Она уже почти ничего не чувствовала, когда возвышавшийся над ней мужчина мощно вздрогнул всем телом, выпустив из легких воздух, словно получил сокрушительный удар. Негромкое проклятие,
Морган казался какой-то жаркой и тяжелой тенью, не позволявшей ей двигаться до тех пор, пока черты его лица не осветила вспышка молнии. Он мрачно посмотрел в ее наполненные слезами глаза, и Фелисити ответила ему взглядом, исполненным гневного смущения. Во вновь сгустившейся темноте выражение лица полковника опять сделалось суровым.
— Согласен, ты дорого заплатила, милая Фелисити, — проговорил он, обжигая ее щеку своим жарким дыханием. — Однако мне пришлось бы заплатить еще дороже, если бы все вышло так, как ты задумала.
— Я… я никогда не хотела…
— Не сомневаюсь, — оборвал ее Морган, — так же как и я сам. Но каким бы глупцом я ни был, я не стану спорить с волею судьбы.
В мозгу Фелисити теснились мольбы, упреки, оправдания, но она так и не успела выразить их словами. Морган опять вошел в ее тело, заставив Фелисити вновь погрузиться в водоворот боли и самых разных ощущений. Он подавался назад и падал на нее снова, его движения становились все быстрее. Морган отпустил ее запястья, подвинувшись чуть выше. Сделавшись жертвой его неистовой страсти, обезумев от насилия, которого невозможно было
избежать, Фелисити вцепилась Маккормаку в грудь, глубоко вонзив в нее ногти. Она царапала его мускулистую плоть, чувствуя, как пальцы сделались липкими от крови. Словно сквозь сон она услышала, как он быстро втянул в себя воздух, очевидно от боли, однако уже не могла остановиться. Их разгоряченные тела сплелись вместе, содрогаясь в конвульсиях, и они продолжали бороться не на жизнь, а на смерть.
Фелисити больше не ощущала страха. Она будет жить дальше, хотя теперь все в ее жизни станет по-другому. Она больше не сможет чувствовать себя столь сильной и неприкосновенной, как раньше, ее гнев не покажется ей самой столь праведным, поскольку она не посмеет считать себя абсолютно безгрешной. Теперь ей придется жить с постоянным ощущением того, что подлое нападение на Моргана Маккормака произошло не без ее участия. Снаружи по-прежнему доносились раскаты грома и вторивший им шелест дождя.
Через некоторое время Морган наконец отпустил ее. Кровать жалобно скрипнула, когда он поднялся. Не одеваясь, он быстрыми шагами подошел к окну и настежь распахнул один ставень. В спальню ворвался свежий воздух, пропитанный дождевой сыростью. Гром гремел теперь где-то вдалеке. Минута шла за минутой. Фелисити по-прежнему лежала неподвижно, устремив взгляд широко открытых глаз на силуэт мужчины, стоявшего у окна.
Морган набрал полные легкие воздуха, потом медленно выдохнул и направился к кровати. Опустившись на край, он протянул руку и провел по плечу Фелисити теплыми пальцами.
— С тобой все в порядке?
Отпрянув, она натянула на себя покрывало. Несмотря на телесную и душевную боль, гордость сейчас подсказывала ей единственный ответ.
— Да, — процедила она сквозь зубы.
— Я бы мог извиниться, но боюсь, ты сочтешь меня лицемером.
— Мне не нужны ваши извинения. Я вас ненавижу и хочу, чтобы вы поскорей покинули мой дом. Убирайтесь прочь!
— Возможно, ты действительно этого хочешь, — медленно проговорил ирландец, — однако это совершенно не устраивает меня.