Черное кружево
Шрифт:
— Мадемуазель, вы сражались великолепно. Примите мои поздравления.
— Ничего подобного, — ответила Фелисити, — по-моему, я получила хороший урок.
— Ты слишком великодушна, — проговорила испанская аристократка, — но надеюсь, я не первая, кто это понял.
С этими словами Изабелла де Эррара протянула шпагу Валькуру и с улыбкой обернулась к капитану Бономму.
— Не откажете ли вы мне в любезности, угостив бокалом рома?
— Вы решили удостоить меня чести, которую я ничем не заслужил. — Бономм осторожно прикоснулся к пальцам Изабеллы, взявшей его под руку. Наклонившись так, что их головы почти соприкасались, он увлек ее за собой.
Опустив правую руку и воткнув острие шпаги в песок, Фелисити наблюдала за братом.
Потом она неожиданно повернула в другую сторону, туда, где бухта заканчивалась тупиком. Задыхаясь от быстрой ходьбы, она пересекла узкую полоску леса, пригнувшись, прошла под искривленной морской сосной. Ноги ее утопали в глубоком рыхлом песке, пока она наконец не выбралась на утрамбованный волнами берег. Подобрав юбки, ничего не видя вокруг, Фелисити побежала все быстрее и быстрее. Дыхание клокотало в горле, а ветер осушал жгучие слезы, заливающие ей лицо.
Стремясь в беге найти спасение от боли, вызванной подозрениями Моргана, его измены, от воспоминаний о безвозвратно ушедших днях, когда ей было так хорошо, Фелисити не заметила, что кто-то преследует ее по пятам. Через некоторое время она разобрала за спиной торопливый топот сапог, но побоялась обернуться назад. Кто еще мог гнаться за ней, кроме какого-нибудь моряка, потерявшего подругу и проплутавшего в лесу до тех пор, пока он наконец не вышел к другому берегу бухты? Броситься вслед за женщиной было для него так же естественно, как для гончей преследовать оленя. Если бы этот человек понял, приглядевшись к ее платью, что она не из тех, кто прибыл на борту «Ла Паломы», если бы она, обернувшись, сама сказала ему об этом, прекратил бы он погоню или нет?
Тяжелый топот позади приближался. Фелисити, не успевшая восстановить дыхание после
поединка, понимала, что не сможет убежать далеко. Однако большинство моряков не умеют плавать. Не раздумывая, она бросилась в воду. Мощная волна ночного прилива преградила ей путь. В ту же секунду кто-то схватил ее сзади и, потеряв равновесие, она упала, увлекая за собой преследователя. Пенистый прибой тут же накрыл их обоих до плеч. Фелисити сопротивлялась, но Морган крепко прижал ее к сырому песку. Наклонившись, он посмотрел ей в глаза обжигающим взглядом.
— Господи, Фелисити, — проговорил он дрожащим от напряжения голосом, — что еще взбредет тебе в голову, чтобы травить мою душу?
Губы его отдавали солью, ромом и медовой сладостью сожаления. Поверил ли он, что она не участвовала в захвате его судна? Только какое значение имело это сейчас, если Морган сжимал ее в объятиях, а его уверенные и нежные прикосновения вызывали у нее такое чувство, словно в тело, сливаясь с кровью, проникает неустанный морской прибой.
Скинув сырую одежду, они бросили ее на берегу. Теплая бирюзовая вода приятно ласкала кожу, а песок покалывал ее, прилипая к телам, но они не обращали на это внимания. С жадно слившимися губами и переплетенными руками они наслаждались безудержной любовью, упивались первобытным блаженством, обнаженные и в то же время начисто лишенные похоти. Фелисити слышала, как сильно бьется его сердце, когда он крепко прижимался к ней. Она испытывала ни с чем не сравнимое наслаждение, ощущая мощные движения Моргана в своем теле, которые, казалось, совпадали с ритмом прибоя. Одновременно готовая лишиться чувств и охваченная неистовым желанием, она заставила его войти еще глубже и замерла, почувствовав, как кровь бурно запульсировала в жилах. Вся растворившись в этом ощущении, испытав прилив сладостного восторга, Фелисити, казалось, видела
Прошла уже добрая половина утра, когда из зарослей стали поодиночке выходить женщины, застегивая на ходу платья, поправляя кружева и вытаскивая из волос сосновые иглы и листья. Следом появились мужчины. Некоторые стонали, жалея самих себя, всем видом давая понять, что с трудом держатся на ногах. Другие двигались медленно и грубо огрызались, если кто-то пробовал с ними заговорить. Однако большинство, судя по всему, были вполне довольны жизнью, собираясь как следует позавтракать.
Растрепанные женщины и взлохмаченные, умиротворенные мужчины рыскали в поисках пищи, подбирая маниоковые пирожки и кусочки копченого мяса, в то время как в воздухе заклубился серый дымок вновь разведенных костров. Поскольку все тарелки покрывал толстый слой застывшего жира, пираты и их подруги обходились без них, перебрасывая горячие пирожки и мясо из ладони в ладонь, пока они не остывали. Они запивали еду пальмовым вином или ромом, а потом, в зависимости от своих привычек, облизывали сальные пальцы с основательностью разборчивых в пище людей или, наоборот, с жадностью голодных волков.
Покончив с трапезой, женщины поднялись на ноги и потянулись, после чего принялись поглядывать в сторону покачивающейся на волнах «Ла Паломы».
Пиратам, несмотря на все старания, так и не удалось уговорить женщин отложить отплытие. Им, по их словам, не следовало злоупотреблять гостеприимством столь приятной мужской компании. Изабелле, сидевшей рядом с обнимавшим ее за талию капитаном Бономмом, похоже, вовсе не хотелось покидать остров. Однако она тоже настаивала на отъезде, несмотря на то что француз что-то тихо нашептывал ей на ухо. В конце концов недовольные пираты перевезли женщин на корабль, по пути продолжая уговаривать их остаться. При этом они гребли так медленно, что дамы, по общему мнению, вернулись бы на судно скорее, если бы сели на весла сами.
Изабелла покидала остров одной из последних. В сопровождении капитана Бономма она приблизилась к Фелисити, стоявшей рядом с Морганом. С меланхоличной улыбкой, смягчившей строгие черты лица, она протянула руку ирландцу.
— Я покидаю этот остров с чувством сожаления, — проговорила она. — Свет требует от людей слишком много, правда, дружище? Я только сейчас поняла, сколь велики его требования.
— Долг, — ответил Морган, устремив на нее непроницаемый взгляд, — слово из четырех букв. Может, ты последуешь моему примеру и отречешься от него?
— Соблазн, конечно, велик, но я должна устоять. Хотя, наверное, можно найти способ сохранять верность долгу лишь частично.
Их слова казались простыми, однако они несли в себе какой-то скрытый смысл, который Фелисити чувствовала, но не могла разгадать. Она смотрела на них недоуменным взглядом, но стоило Изабелле обратиться к ней, как все ее сомнения сразу улетучились.
— Мне следует отблагодарить тебя, — сказала ирландка. — Устроить постель на песке, оказывается, не так уж и плохо. Я признательна тебе за совет.
Фелисити неожиданно поняла, что ей нравится эта женщина с высокомерными манерами и независимой сдержанностью. В другое время и при других обстоятельствах они могли бы стать друзьями. Однако сейчас, почувствовав на себе заинтересованные взгляды обоих мужчин, она лишь проговорила с улыбкой:
— Может быть, мы еще встретимся где-нибудь.
— Да. Я молю Бога, чтобы это случилось, — ответила Палома, прежде чем обернулась к французу. — Прощай, — сказала она, положив ладонь ему на руку.