Черное кружево

Блейк Дженнифер

Острая боль пронзила сердце Фелисити, когда она представила, как отец, один в тюремных стенах, получил столь горестное известие, заставившее его потерять всякое уважение к дочери. Какой стыд и отчаяние испытывал он, каким бессильным чувствовал себя, пока думал, как ей помочь, прежде чем принять окончательное решение!

— Как ты мог, Валькур? Как ты мог? — прошептала Фелисити.

— Это не составило труда. Несколько слов на бумажке, одна монета охраннику, и дело сделано. Так что это я на самом деле помог тебе освободиться, и ты должна меня благодарить. Я перерезал пуповину, связывающую тебя с Новым Орлеаном, убрал все преграды, мешающие нам начать новую жизнь. Мы и сейчас можем это сделать, добравшись до

Франции, когда у нас будет достаточно денег, чтобы занять достойное место при дворе.

— Ты сошел с ума! — воскликнула Фелисити.

Теперь и Морган положил на землю оружие, так же как и Баст, расставаясь с ним осторожно. У его рта пролегла белая черта, хорошо заметная под покрывавшим кожу бронзовым загаром. Когда Морган медленно выпрямился, Фелисити увидела, что его пистолет лежит рукояткой в ее сторону. Встретившись с ним взглядом и заметив, как он чуть наклонил голову в ответ, она поняла, что ей остается надеяться только на себя. Другие не осмелятся ей помочь, опасаясь за ее жизнь. Более того, она была единственной из всех, кого Валькур и его сообщники не стали бы убивать сразу.

— Я сошел с ума? — Валькур рассмеялся и взмахнул шпагой, подав знак своим людям, чтобы они собрали брошенное оружие. — Я сумасшедший? Вряд ли. У меня хватило ума, чтобы обменять то, что было мне известно о заговоре и участвующих в нем людях, на собственную свободу. У меня оказалось достаточно здравого смысла, чтобы не попасть в одну сеть вместе с ними, точно так же, как я вырвусь из ловушки сейчас.

— Ты говоришь так, словно не чувствуешь за собой никакой вины. Но ты виновен не меньше тех, кого казнили, может, даже больше их! — Валькур теперь держал Фелисити уже не так крепко. Отступая к шлюпкам, он тянул ее за собой, рассуждая на ходу о собственных умственных способностях. Сейчас ей во что бы то ни стало нужно было заставить его продолжать похваляться, чтобы двигаться как можно медленнее. На земле оставалось лежать несколько пистолетов, которые в замешательстве не успели подобрать бунтовщики.

— Правда? Это не имеет значения. Я оказался не настолько глуп, чтобы остаться. Я обвел испанцев вокруг пальца, сбежал целым и невредимым, несмотря на то что стал одним из главных преступников, за кем охотились по всей колонии. Они не смогли поймать меня тогда, и им не удастся сделать это теперь!

В этот момент Фелисити вырвала руку и ударила Валькура локтем в раненый живот с такой силой, что у него перехватило дыхание, и он, вскрикнув от боли, выпустил ее из цепких объятий. Бросившись наземь, Фелисити перевернулась и тут же поднялась с пистолетом Моргана в руках. Увидев направленный в грудь ствол, Валькур, рванувшийся было за ней, остановился как вкопанный, широко расставив руки, а потом подался назад. Его глаза горели такой злобой, что, будь у него пистолет, он бы, не раздумывая, убил сестру. Но одной шпаги было явно недостаточно, чтобы покончить с ней.

— А теперь, — проговорила Фелисити в наступившей тишине, — брось шпагу.

Губы Валькура скривились в улыбке, однако глаза сохраняли прежнее злобное выражение.

— Я могу это сделать, только ты все равно ничего не добьешься. Моих людей не остановит моя смерть, а у тебя в пистолете всего один заряд. У них нет другого выбора, кроме как довести до конца наш план. В противном случае их все равно повесят испанцы или капитан вздернет их как бунтовщиков.

— Тогда они могут бежать и без тебя.

В ответ на ее слова из толпы сообщников Валькура послышался одобрительный ропот, и они снова начали отступать к шлюпкам. Те, кто находился поближе, побросали туда мешавшее им лишнее оружие и, ухватившись за планшир, поволокли баркасы к воде.

— Ты не станешь в меня стрелять, Фелисити, вот так, хладнокровно, когда ты уже успокоилась после схватки. Это, слава Богу, не в твоем вкусе. Брось пистолет и

идем со мной. Лучше выбрать жизнь, чем болтаться на виселице. Сказать правду, я никогда не желал твоей смерти. Если хочешь знать, Фелисити, дорогая, я по-своему заботился о тебе, как ни о ком и ни о чем другом на свете. Иначе я бы не пытался спасти тебя от Моргана в ту ночь в Новом Орлеане, не подумал о том, чтобы вернуться за тобой. И если я обманом увез тебя с собой и заставил силой помочь провести твоего любовника, чтобы захватить его корабль, я поступил так лишь потому, что иначе ты бы не согласилась это сделать. А если я причинил тебе физическую боль, так по-другому я просто не способен овладеть женщиной.

Судя по тону, Валькур полагал, что его доводы покажутся сестре убедительными, заставят ее передумать. Однако он ошибался. Фелисити уже приняла нелегкое решение, а его слова вызвали у нее только чувство отвращения.

— Если тебе кажется, что я не буду стрелять, попробуй подойти ближе.

— Ради Бога, Фелисити, будь разумной! — закричал Валькур. — У нас мало времени. Идем!

— Ни за что!

— Тогда оставайся умирать со своим беглым любовником, будь ты проклята!

Быстро повернувшись, Валькур прыгнул в последний баркас, который бунтовщики сталкивали в воду. Холодная волна гнева охватила Фелисити. Сжимая тяжелый пистолет обеими руками, она навела его на Валькура и спустила курок.

Выстрел прозвучал, как мощный взрыв, отдача подбросила пистолет вверх, однако в самое последнее мгновение Морган успел стремительным движением повернуть его дулом в небо. Пуля просвистела у Валькура над головой, не причинив ему вреда. Обернувшись с потемневшим от злобы лицом, он бросил в сторону сестры грязное ругательство.

— Пусть уходит, — проговорил Морган, опускаясь рядом с ней на колени. — Тебе незачем марать руки его кровью.

Наверное, он был прав, а может, и нет. Но все же, покончив с Валькуром Мюратом, Фелисити почувствовала бы облегчение, отомстив за все, что ей пришлось пережить по его вине.

Неподалеку от них моряки, подобрав пару оставленных пистолетов, выстрелили вслед пиратам, изо всех сил налегавшим на весла, чтобы скорей отойти от берега. Бросившись в воду, матросы кричали в бессильной злобе, осыпая их проклятиями, швыряли им вслед палки и морские раковины. Захватившие шлюпки бунтовщики уходили все дальше в море, увозя с собой оружие, надежды, последние шансы на спасение, не оставив брошенным на острове людям ничего, кроме грядущей встречи с жестоким испанским законом.

Злобные выкрики, проклятия, отчаянные мольбы и нереальные предложения постепенно стихли. «Пруденс» лежал на мелководье со снятым такелажем. Чтобы подготовить его к отплытию, потребуется не менее шести часов напряженного труда. Бриг превратился в бесполезную коробку, а его шлюпку, также находившуюся на берегу, угнали мятежники. У моряков не было оружия, чтобы защищаться, кроме нескольких ножей и кинжалов, плотницких инструментов и гандшпугов, с которыми они не смогут ничего сделать против хорошо вооруженных солдат. Им оставалось только спрятаться в лесу. Впрочем, на таком маленьком острове их рано или поздно найдут и одного за другим вытащат из укрытий.

Несколько человек избрали именно такой выход. Скользнув под сень пальмового леса, они тут же исчезли в густых зарослях. Однако большинство остались стоять на месте.

Вскоре добродушный капитан «Пруденс» стал о чем-то советоваться со своими людьми, отозвав их в сторону. Он заявил, что они, по большей части англичане, попали к пиратам совсем недавно, поэтому им особенно нечего бояться. Даже испанцы способны понять, что им пришлось присягнуть не по своей воле. Стоит им поведать эту историю, как они получат обратно свое судно вместе с грузом, с соленой треской, которую не доели пираты, потому что Испания и Англия сейчас не воюют друг с другом.