Черное молоко

Сигарев Василий Владимирович

КАССИРША. Ну, чё, Михайло, осадили тебя? Столичный юмор. Будешь знать теперь.

ПЕРВАЯ БАБА. Мишаня, парировай…

ПЕРВЫЙ МУЖИК. Мишка, интелектумом их дави. Интелектумом.

ВТОРОЙ МУЖИК. И не дрейфь главное.

ВТОРАЯ БАБА. Да куда уж ему. Сдох.

МИШАНЯ (покраснел). Товарищи, они не меня оскорбили — они вас оскарбили. Всех. Поголовно. Поголовье все ваше. А вы молчите. Ничего

сказать не можете. Стыд и срам, товарищи!

ПЕРВАЯ БАБА. Чё это не могем? Могем. Обманули вы нас. Вот.

МЕЛКИЙ. Чё?

ПЕРВАЯ БАБА. Обманули вы нас.

МЕЛКИЙ (идет на женщину). Еще раз, пожалуйста, свет очей моих.

ПЕРВАЯ БАБА (не так громко). Обманулись мы…

МЕЛКИЙ. Да?! Левчик, ты слышал? Все слыхали? Это официальное заявление, тетенька? Ты официально это заявляешь?

ПЕРВАЯ БАБА. Чиво?

МЕЛКИЙ. Тово. Ты оскорбила честь и достоинство нашей фирмы этими словами. Нанесла урон её престижу. Мы будем вынуждены требовать компенсации в суде. Ясно-понятно?

КАССИРША. Да а. Дела. Имущество опишут теперь.

ПЕРВАЯ БАБА (побледнела). Дак того я…этого. …Не я это…

МЕЛКИЙ. А кто? (Первому мужику). Ты?

ПЕРВЫЙ МУЖИК. Чего я то сразу вдруг? (Прячет тостер за спину). Я вон за водярой вообще пришел. Есть у тебя, тетя Люся?

КАССИРША. Закончилась.

МЕЛКИЙ (второму мужику). Ты тогда, что ли, человек в картузе?

Второй мужик нырнул в толпу.

Так. Все. Митинг закончен. По домам.

ТРЕТИЙ МУЖИК. Разобраться прежде надо.

МЕЛКИЙ. С чем, милай мой?

ТРЕТИЙ МУЖИК. Говорят, что это вот пятьдесят целковых стоит на барахолке в городе.

МЕЛКИЙ. Ты видел, радость моя?

ТРЕТИЙ МУЖИК. Не видел. Мишка видел зато.

ЛЕВЧИК. И чё? Тебе-то это бесплатно досталось. Так что радуйся.

МИШАНЯ. Не обманывайте. Вы со всех деньги взяли.

ЛЕВЧИК. Затухни, дядя. Претензии у кого-нибудь к качеству товара есть?. Нету. Отлично. Всех еще раз поздравляю, вы стали обладателями незаменимого помощника на кухне — супертостера «Канзай». Все. Пока. (Сел, достал чупа-чупс, развернул, сунул в рот.)

МЕЛКИЙ. Левчик, я тоже чупик хочу. (Села

рядом).

ЛЕВЧИК. Я тебе уже давал.

МЕЛКИЙ. Когда? Не ври, блин. Ты мне ментоловую давал.

ЛЕВЧИК. И чупик давал.

МЕЛКИЙ. Не давал. Ну, дай, чё как еврей.

ЛЕВЧИК. Да на. Отстань только.

По мере того, как развивается выше приведенный диалог, люди машут руками, вздыхают и по одному уходят. Мишаня пытается их остановить. Что-то говорит. Его не слушают. Уходят все. Потом уходит и сам Мишаня.

Остается только одна Петровна.

КАССИРША. Нифигакушки, они понабрали-то этих ваших жаровень. На кой только они им нужны. К ним ведь и хлеб-то не возят сюда. Булки сами пекут. Вот дурики-то. Чё-т жалко их даже стало. По пол зарплате почти выкинули, а ведь не пригодится. Зато теперь палец сосать будут. А у них еще детей по три-семь штуков. Настрогали по доброте душевной. Или по глупости. Думали, может, государство, чем подмогнет. А оно вишь как к ним…Сракой. Да еще вот. …Эх. …Зря вы сюда приехали.

ЛЕВЧИК. Нормально накосили.

КАССИРША. Кто ж сомневается-то. Только вот верить они вам больше не будут. Они-то думали — там (Сделала неопределенный жест рукой.) Олеги Табаковы живут да поэты со сценаристами еще, а там вот…

МЕЛКИЙ. Ой, да и ладно. Чё мало, что ли, таких дыр всяких разных.

КАССИРША. Да уж не много, поди.

МЕЛКИЙ. На нашу жизнь хватит.

КАССИРША. Ну, вам то лучше знать.

ЛЕВЧИК. Тостер-то нужен.

КАССИРША. Да куда он мне… Все равно скоро кто-нибудь за пузырь принесет. Месяц на них полюбуются да начнут пристраивать кто куда. Ну, пошла я на боковую. А ты чего, Петровна, домой-то не идешь?

ПЕТРОВНА. Тут я вот… К ним.

КАССИРША. Ну, хлопочи, хлопочи. (Пошла к себе). Подойдете потом перед электричкой — обилечу вас. (Уходит).

ПЕТРОВНА. Сыночек, а со мною-то как же?

ЛЕВЧИК. Чё тебе, бабка?

ПЕТРОВНА. Дедушка ведь помер.

ЛЕВЧИК. Серьезно, что ли?

ПЕТРОВНА. Вот те крест. (Крестится).

ЛЕВЧИК. Иди ты, бабка, в баню.

ПЕТРОВНА. Была уже, сыночек, второго дня была.

ЛЕВЧИК. Еще раз сходи.

МЕЛКИЙ. Или в Эрмитаж лучше.