Черное пламя (др. перевод)
Шрифт:
— Могу я спросить, как вам удалось попасть сюда? — спросил он спокойно.
Коннор положил на стол медальон и его губы растянулись в довольной ухмылке, когда он увидел, как божественные губы Принцессы задрожали от ярости. Она быстро встала и подошла к Повелителю. Принцесса и Эвани смотрели друг на друга, разделенные лишь столом. Глаза Маргарет Урбс были непроницаемыми, а Эвани — враждебными.
Это была первая возможность для Томаса Коннора сравнить их. Он ненавидел себя за это, но не смог удержаться.
Принцесса
Повелитель заговорил.
— Я предполагаю, у вас был повод придти сюда.
— Да, — ответила Эвани. — Я не могу выдержать этого… быть заключенной в комнате. Мне нужно было увидеться с вами.
Ее губы задрожали. Она была великолепной актрисой, Коннор внезапно понял это.
— Вы знаете я… у меня кровь метаморфа. Вы понимаете, что это означает. Я должна находиться на открытом воздухе и дышать воздухом под открытым небом, а не идущим из вентиляторов Дворца. Поэтому я пришла просить у вас немного свободы. Просто позволение гулять, время от времени, во Внутренних Садах.
Коннор изумился, каким образом прогулки во Внутренних садах могут помочь ей бежать, ведь Дворец окружал сады.
— Я собирался освободить вас, но пока что не могу этого сделать, — сказал Повелитель. — До тех пор, пока я не получу того, чего хочу от Томаса Коннора.
— Но я этого не выдержу! — дрожа всем телом воскликнула девушка.
Повелитель повернулся к Коннору.
— Ты помнишь о своем обещании? — спросил он. — О второй его части, где обещал ничего не предпринимать против меня?
— Я не нарушу данного слова, — твердо сказал Коннор.
— Хорошо, тогда я не вижу никаких препятствий.
Повелитель произнес несколько слов в коробку, находящуюся перед ним, и потом заговорил с Эвани.
— Тебе предоставлена свобода передвижения в коридорах и Внутренних Садах — не больше. А что касается тебя, — его глаза на мгновение остановились на Конноре, — то ты как-то справляешься без моего позволения. Это все.
Эвани вновь опустилась на колено, поднялась и отправилась к выходу. Когда Коннор последовал за ней, Повелитель сказал:
— А ты, Томас Коннор, задержись.
Коннор обернулся и взглянул в довольное лицо владыки.
— Я должен сказать, — заявил Повелитель, — что моя сестра не послушалась меня.
Принцесса насмешливо рассмеялась.
— Разве я когда-нибудь слушалась тебя, Хоакин?
— Номинально, время от времени.
Он замолчал, мгновение
— Как ты наверное знаешь, — заявил он, — я собрал Конклав на послезавтра. Я очень занят. Но я не забыл о твоем обещании, Томас Коннор, и не потерял интереса к древним знаниям. Таким образом, ты можешь отправиться в палаты за Тронным залом и выполнить свое обещание объяснив Маргарет, насколько хватит времени о математике, в особенности о логарифмах, и устройстве, которое, как я слышал, позволяет вычислять их. Это все.
Коннор встретился глазами с Принцессой.
— Я могу, на сей раз, послушаться тебя, Хоакин, — сказала она и направилась к двери.
Коннор последовал за ней. В коридорах суетились клерки, готовясь к Конклаву. Залы Дворца были более людными, чем раньше. Дважды каменноликие, длинноволосые Бессмертные проходили мимо них, вскидывая руку в приветствии Маргарет Урбс.
Она повернула к Южному Коридору.
— Это не тот путь, — заметил он.
— Мы направляемся в башню.
Она искоса взглянула на него.
— Скоро ты поймешь для чего нужен такой большой Дворец. Здесь соберется двадцать тысяч Бессмертных, и мы должны каждому из них предоставить комнату. Половине всех Бессмертных мира!
— Половине! Эвани сказала, что вас три миллиона.
Она откровенно улыбнулась.
— Нет ничего страшного в том, что Сорняки переоценивают нашу силу.
— Тогда, для чего сообщать об этом мне?
Ее улыбка походила на улыбку Монны Лизы.
— Я ничего не делаю без повода, — единственное, что она ответила.
Он рассмеялся. Когда наконец они добрались до вершины башни, не взглянув на могучий город внизу, Принцесса достала ручку и бумагу, села и посмотрела на Коннора.
— Ну? — заявила она. — Начнем?
И он принялся говорить. Сейчас он видел перед собой новую Маргарет Урбс, совершенно неизвестную, за исключением тех мгновений, когда он упомянул о Венере Милосской, или несколько раньше в лесу, когда она продемонстрировала ему, насколько обширны ее знания в истории и политике.
Она была сообразительной, любопытной, настойчивой и необыкновенно быстро схватывала информацию. В ее образовании были солидные пробелы. Часто ему приходилось останавливаться, чтобы объяснить самые элементарные вещи, в то время, как иногда, она молча следовала за ним сквозь лабиринт самых запутанных рассуждений, не задавая ни единого вопроса.
Вечер заканчивался, тьма опустилась над огромным городом, и наконец она отбросила ручку.
— Достаточно, — сказала она. — Мы должны создать таблицы десятичных логарифмов. Они будут бесценными на Землее. — И только сейчас тень насмешки появилась в ее голосе. — Я надеюсь, ты понимаешь, — заявила она,