Черное пламя (др. перевод)
Шрифт:
Следующий номер, как ему показалось, был самым худшим в программе. Отталкивающего вида мужчина с дрессированной обезьянкой, которая что-то тарахтела и гримасничала, и делала жалкую попытку танцевать. Но Маргарет Урбс подняла свои великолепные руки и зааплодировала.
Внезапно вокруг разразился гром аплодисментов. Аплодисменты загрохотали в помещении; раздались крики «браво» и изумленный артист застыл посреди бушующей толпы.
— Вот, его будущее обеспечено, — заметила Принцесса.
Конферансье объявил:
— Гомеро, Поэт Личностей!
Появился тонколицый уранец в лавровом венке, с классической арфой.
Он кивнул и улыбнулся.
— И кто, леди и джентльмены, это будет? О ком, я должен буду спеть?
— Ее Высочество! — заревела толпа. — Принцесса Урбс!
Гомеро настроил свою арфу и начал бормотать по типу менестреля:
Принцесса? Имя прилагательное и глагол Как передать? Великолепная? Превосходная?
Непревзойденная? Ничто из этого не может передать Живость Урбского Пламени.
Наша Принцесса! Звезды отказываются загораться, Потому что они тускнеют в сравнении с твоими очами, Но если даже и взойдут, их не будет видно из-за блеска глаз Прекрасной Маргарет.
Семь Континентов и океаны, Вращаются по законам Небес.
Что ограничит, упорядочит, или усмирит их бег?
Язык, повторяющий имя — Пламя Урбс!
Аплодисменты, дикие и бурные, вторили певцу. Маргарет опустила глаза и улыбнулась.
— Кто сейчас? — воскликнул Гомеро. — О ком мне спеть?
Неожиданно заговорил Мериме.
О Томе Конноре! — закричал он. — О Томе Конноре, Древнем!
Гомеро, тронул пальцами свою арфу и запел:
Леди и господа, вы делаете мне честь, Давая имя Томаса Коннора, Этот Древний возродился, словно Феникс, Из своей холодной вечной темницы, И снова вернулся в жизнь — и влетел как комета, Из мертвого прошлого в наш мир.
Какой поэт достаточно велик, чтобы воспеть Чудесное пробуждение?
Пусть Золотая наука попытается объяснить это чудо — и попытки ее будут неудачны; И только искусство, воспламененное от Небес, Может мечтать о том, чтобы сама Смерть была побеждена!
— Он превратит это в комплимент в мою честь, — прошептала Маргарет Урбс.
Поэт Личностей пел дальше:
Год за годом стареют твердые мускулы, Все слабее теплящаяся искорка жизни…
До тех пор, пока Принцесса не посмотрит в ту сторону!
И чудо! Холодная и безжизненная глина, Которую не поработят ни Время, ни Смерть, Взорвется триумфом жизни из могилы!
В реве аплодисментов Коннор сидел, изумленный описанием произошедшего с ним. Откуда Гомеро знал? Он обратился с вопросом к Принцессе.
— Я устала от всего этого, — сказала она и встала, чтобы уйти.
Гости
— Не торопись, — приказала она водителю и повернулась к Коннору.
— Ну? — пробормотала она.
— Интересно. Этот Гомеро — он толковый…
— Ба! Цитировать стихи, сочиненные заранее!
— А как же насчет меня?
— Разве ты не знаешь, что ты был сенсацией на страницах газет и визоров?
— Дьявол! — Коннор был шокирован.
— Этот Гомеро… — сказала она раздраженно. — Когда-то давно я знала Соверна, единственного великого поэта Просвещения, который наполовину серьезно, наполовину в шутку назвал меня Черным Пламенем, единственный человек, за исключением тебя Том Коннор, который смел спокойно смотреть мне в лицо. И однажды, когда он привел меня в ярость, я выгнала его из Урбс. Урбс, который он так любил — и слишком поздно я обнаружила, что его желчь превращается в любовь ко мне.
И потому я призвала его назад, когда пришло ему время умирать, и даже Мартин Сейр не смог спасти его. И умирая он сказал мне… я могу повторить его слова: «Я отомщу, напомнив тебе, что ты тоже человек, а быть человеком
— это значит любить и страдать. Не забывай об этом».
Она замолчала.
— И я не забыла об этом.
— И это правда? — спросил Коннор, внезапно пораженный ее невероятным, огненным, меняющимся характером.
— Я позднее убедилась, что это правда, — пробормотала она и протяжно вздохнула. — Я могу убить, я могу пытать за то страдание, которое ты причинил мне.
Она приоткрыла край плаща, показывая следы его пальцев на своей великолепной шее.
— Я не могу даже перенести саму мысль о насилии по отношению ко мне, а ты совершил надо мной насилие дважды и до сих пор живешь. В тебе заключено какое-то колдовство, Томас Коннор, какая-то насмешливая древняя сила, которая уже умерла в этом мире. Я никогда никого об этом не просила
— но я боюсь тебя и я молю тебя!
Она подалась навстречу ему.
— Поцелуй меня! — прошептала она.
Он засмотрелся на внеземную красоту ее лица и зеленый блеск в ее глазах озадачил его. Холодно он поборол восторг, который словно сеть, опутывал его. Это был другой род пытки, который она обещала ему. Он был уверен в этом.
— Я лучше воздержусь, — заявил он. — Каждый раз, когда я целую тебя, ты смеешься надо мной.
— Но сейчас я не буду смеяться.
— Ты не поймаешь меня снова в ту же ловушку, — сказал он. — Найди другой способ пытки, которой ты грозила. И когда ты будешь готова убить меня за насилие, которое я совершил над тобой, я умру, смеясь над тобой.