Черное платье на десерт
Шрифт:
Как мне раньше не вспомнились эти слова? Пунш опоздала примерно на две недели, значит, деньги, приготовленные для нее в кейсе, предполагалось переправить куда-то раньше… Ну не могла я тогда поверить, что этот кейс – доля Пунш.
Дальше. Он сказал: «Я сделал все, как ты просила. Все остается в силе… Только в следующий раз не опаздывай – я думал, что больше не увижу тебя».
Или вот: «Я знаю, почему ты злишься, но ждать осталось совсем немного. Катя и Роза (КАТЯ и РОЗА! Кто они?) прилетели еще три дня назад. Они хорошие девочки».
Потом он
А Блюмер! Как же я забыла про Блюмера?! Я ведь сама спросила его про Блюмера, на что он мне ответил: «Можешь не переживать, с ним все в полном порядке – молчит…»
А когда я спросила про Варнаву, он не ответил ничего. Вернее, сначала произнес что-то вроде «Как договаривались», а потом добавил, что все остается в силе.
И наконец: «Ты зайдешь или тебе принести сюда?» Так можно спрашивать, если Пунш уже неоднократно заходила в дом, но случалось и такое, что кейсы с деньгами ей выносили, что называется, на блюдечке…
Я не понимала, кого подразумевал цыган, когда спрашивал, слышала ли она, Пунш, о НЕМ ТАМ? О ком? О Хозяине, от которого они, быть может, скрыли деньги? А он ждал-ждал полмесяца, да и решил взять свою долю сам… И где это ТАМ? Откуда она приехала?
Жаль, конечно, что я сейчас была не в С., ведь я обладала бесценной информацией и о цыгане, и о Блюмере, и о Пунш, но это расследование развивалось теперь под четким руководством Изольды, а уж она-то сумеет распутать змеиный клубок, выпутается сама и поможет Варнаве. Хотя я понимала, что теперь только тетка могла помочь и МНЕ вернуться домой, а потом обеспечить мою безопасность. Тем более – чего уж там! – я и не торопилась рассказывать ей ничего ни о деньгах, ни о том, что увидела в Свином тупике в тот день… Зачем? И как вообще можно вот так легкомысленно поступить со свалившимся тебе на голову счастьем в образе чудесных банковских знаков, отдав их следователю прокуратуры, своей же тетке, которая к тому же еще и отбила у тебя парня?
Я просто вернусь к Изольде, попрошу у нее прощения за свой идиотский поступок, поплачусь ей в жилетку и поклянусь больше не терять голову… Вот только даст ли она мне ответную клятву, что свою собственную, совсем недавно потерянную на подушке рядом с такой же головой своего, а точнее, моего любовника, голову она поставит на место и выбросит из сердца красавца Варнаву? Или они будут продолжать заниматься любовью на моих глазах, если вообще еще не поженились?!
Вот это обстоятельство и препятствовало принятию окончательного решения: возвращаться мне домой, в С., или нет.
Я не знала, что мне делать. Совершенно запуталась в своих проблемах. И только желание увидеть Варнаву, хотя бы несколько минут побыть
Не давало покоя и чувство долга по отношению к теперь уже покойной Тане… Разве не по моей, пусть и косвенной, вине она погибла в Лазаревском? Ведь она была в «моем» платье… И какую роль в этом мог сыграть Юра?
Вспомнив о Юре, я вдруг подумала, что он мне приснился – настолько неожиданно он пришел и ушел, оставив в душе лишь тяжелый и вязкий туман, имя которому страх…
Навряд ли он причастен к смерти Тани, иначе бы не пришел ко мне и не рассказал о ней, да и платье бы не привозил, кто его просил об этом?
Во всяком случае, о Юре у меня осталось самое хорошее впечатление: ну знает человек что-то, о чем не может рассказать первому встречному, но ведь приехал же ко мне, предупредил…
Существовала еще одна версия, связанная с платьем. А что, если кто-то здесь, в Адлере, видел меня в… Стоп, меня еще никто не успел здесь увидеть в платьях Пунш, потому что после того, что произошло в Свином тупике, я надела на себя старое выгоревшее льняное платье и соломенную шляпу, превратившись в пугало. В них и прилетела в Адлер…
В платьях Пунш видели только Таню! Сначала в красном роскошном платьице на пляже, в кафе, где официант и принес ей записку от этого Юры, черт бы его побрал! А потом в белом платье «от Пунш» она поехала на свидание с ним в Лазаревское…
У меня разболелась голова. И немудрено: ведь Таня могла им рассказать, что платья эти – и красное и белое – не ее, а какой-то Валентины, которая живет в Адлере по такому-то адресу… Ведь дала же она мой адрес Юре, так почему бы ей не назвать его тем, кто, вероятно, имеет отношение к кейсу?
От этой простой и ясной мысли меня бросило в пот, я вскочила и стала собираться как сумасшедшая. Побросав в сумку все необходимое, я уже хотела выбежать из квартиры, но услышала резкие, словно уколы в зубной нерв, звонки… Звонили, не прекращая, очень долго… Кто-то пришел по мою душу, кто-то хочет увидеть меня, услышать меня, убить меня…
Вжавшись в угол, я замерла, слушая, как трещит выламываемая кем-то входная дверь…
Они не успели договорить, как на почту ворвалась женщина и, кинувшись к одному из окошек, за которым работали женщины-операторы междугородной связи, крикнула:
– Там.. в парке, где аттракционы, девушку сбросили с колеса обозрения… Все туда побежали!.. – И, выпалив все на едином дыхании, выбежала, махнув кому-то невидимому в пространстве рукой, словно без нее там, в парке, нечего и делать…
– Господи, да что же это за такое? Виталий, пойдем, может, это имеет какое-то отношение и к нашему делу… Ох уж мне эти курорты и отдыхающие, бизнесмены и эта несносная жара…
Казалось, все население Лазаревского, но на самом деле лишь бездельники отдыхающие, охочие до всякого рода зрелищ, бросилось в парк поглазеть на происшествие.