Черное Сердце
Шрифт:
Меньше чем на миг, боль прошла, только что бы вернуться, разгоревшись ещё большим костром. Вместо иглы теперь в него ввинчивали раскаленный прут с острым концом, масштаб поражения увеличился, но при всех прочих, игла не вонзалась дальше черепа, но не прут. Скорость проникания так же уменьшилась, капля за каплей боль увеличивалась, отражаясь болью в деснах, и давлением по всему черепу. Анахель взревел, закричав во всё горло от боли, он схватился за голову, расцарапывая себе кожу на висках, пытаясь пробиться к источнику боли, и вынуть его, даже если придется расчесать себе череп.
Ещё во время окончания закалки кожи, его ногти обрели большую
Острые когти, отодрав кожу и пару локонов, открывали вид на черепную кость, которая, как и остальные кости стали цвета серебра. Но их повредить когти уже не могли, потому слетели с опоры пальцев.
Продолжая пробиваться сквозь кости, Анахель охрип, не прекращая реветь, временами от боли, которая перетекала в крик ярости и гнева, крики были различными, но они не прекращались. Комнаты, в которых обитали прибывшие, обладали хорошей звукоизоляцией, потому на помощь Анахелю никто не придет.
Прут продолжал ввинчиваться, с насмешливой неспешностью, прут проникал, пронзая весь мозг, ровно по центру. Прут так же обжигал пламенем, который медленной пыткой вылизывал полушария мозга. Спустя вечность прут достиг затылка, но его он не проткнул.
Анахель очнулся, из глаз текли две тонкие дорожки слез, которые уже высохли. Анахель был в форме эмбриона, опираясь коленями на пол, и держась обеими руками за голову с силой сдавливая её. Тело временами подрагивало, а изо рта вырывалось прерывистое, судорожное дыхание, в которых был заметен след страха и паники.
Не меняя положения, глаза Анахеля забегали по полу, перед ним была прозрачная жидкость, вперемешку с каплями крови, и кусочками ногтей, на и вокруг которых были куски кожи, как рваные куски, так и длинные лоскуты.
Анахель медленно поднялся, на дрожащих ногах он встал, оглядывая комнату, которая была вся в паутине трещин. Его глаза опустились, и он увидел причину произошедшего.
Ящик лежал перед его глазами, все руны на нем потускнели. Анахель только и делал, что занимался вскрытием замков на этом ящике, он хотел открыть ящик поскорее, потому отдыхал меньше, а работал больше. После открытия всех рунных замков, его душа совершила прорыв, становясь лучше по всем параметрам, но прорыв Анахеля был небезопасным, потому он, как и некоторые другие неопытные и неосведомлённые глупцы поплатился за свою нетерпеливость.
Анахель слегка успокоился, глаза его сияли холодным светом, который обладал особой притягательностью, одни его глаза могли очаровать людей, вокруг самого тела Анахеля витала харизма, но сейчас это его не волновало, даже боль на кончиках пальцев, и в височных долях была для него как весенний ветерок, который остужал его голову.
Анахель выдохнул, и подошел к ящику, открывая его. Перед ним, на бархатной подкладке лежал нож.
Его так же можно назвать коротким мечом, обоюдоострое лезвие с острым наконечником, прямая гарда, и рукоять в которую идеально помещается одна ладонь. Мягкая обшивка рукояти, и небольшое острие вместо яблока. Анахель не знал, как реагировать, он взял меч в руку, клинок был тяжеловат для своих скромных размеров. Сделав пару взмахов, Анахель уже привык к балансу клинка.
По крайне мере он мог влить в него энергию, что он и сделал, после пары приемов, он не обнаружил в клинке ничего необычного, возможно, ценность состояла только в материале, из которого был сделан клинок.
Спрятав клинок, Анахель поместил себе его на поясницу. И начал накапливать инь и ян. Так прошло пару дней, голова по-прежнему разрывалась от боли, но Анахель спокойно переносил её, словно её не было.
Анахель сел в медитацию, обработав весь лоб и виски мазью, во время медитации благодаря мазям и корням его родословной, кожа отрастала крайне быстро, так же отросли ногти на кончиках пальцев. Он быстро вернулся к состоянию, по которому и не скажешь, что он себя истязал.
Грудь начало покалывать от легкого холода, это амулет висевший на груди сообщил о частном сборе, это означало сбор отряда «Опустошителей». Такие амулеты были выданы всем и каждому после окончания банкета, одна мысль, и амулет примет любую энергию, после чего отправит прямо в сознание сообщение которое будет прочитано и осознано меньше чем за секунду.
У Анахеля были глаза полные крови, от того что его глазные капилляры лопнули, под самими глазами были черные круги, а лицо было бледным, без кровинки. Всё это благо можно было скрыть под шлемом, но усталость его едва ли ушла хотя бы наполовину.
Одев доспех, и повесив оружие, он начал спускаться на первый этаж. Он подошел к главной комнате Ярина, перед ней собрались другие товарищи его группы.
Полный состав собрался быстро, и Рукардис, как заместитель, попросил разрешения войти, услышав разрешение, все «опустошители» начали проходить по одному через узкую дверь. В комнате уже были расставлены стулья. Ярин был как обычно в своем доспехе, его глаза осмотрели каждого вошедшего и слегка расширились, когда он увидел Анахеля, который зашел одним из последних, его реакция осталась незамеченной, ведь исчезла она так же быстро, как и появилась.
Все сели полукругом, и стали ожидать.
Ярин сказал — Морские твари уже близко — после этого замолчал, словно подбирая слова, он отвел взгляд, о чём-то размышляя, через время он продолжил. — Их много, но пока остается неизвестным нападут они на нас или нет. Наши разведчики схватили пару тварей, и допросили, даже морские жители не знают цели их вторжения, источнику можно верить, делом занимались такие мастера, что и мертвому язык развяжут. — Ярин, посидел немного, потом вздохнул, подымаясь со стула, и закуривая трубку, он некоторое время всматривался в окно, и начал говорить опять. — Я верю в каждого из вас, я знаю силу тех, кто пришел к нам на помощь, а так же осознаю мощь армии, в поддержку которой будут выступать шесть элитных отрядов. Но помимо этого, я отлично понимаю силу морских обитателей, если уж они хлынут, граница не выдержит, как и половина Королевства. Если вторжению быть, то мы уже должны быть готовыми дать последний бой под стенами границы. — Тон Ярина был ровным и спокойным, говорил он как всегда ни медленно, ни быстро, безэмоционально, каждый был уверен, свою смерть, будучи духом описывать он будет так же.