Черное сердце
Шрифт:
Мина с безутешным видом смотрит в окно и делает прерывистый вдох.
Все будет хорошо,
говорю я ей, беря ее под локоть — надеюсь, получилось вполне сочувственно. У нее усталый вид.
Звенит звонок, так громко, что мы подпрыгиваем. Мина вскакивает и отряхивает юбку. Отбрасывает волосы назад — они похожи на волну. Такое только в кино увидишь.
С настоящими волосами так не получится.
Присматриваюсь к Мине: она как раз заправляет за ухо выбившуюся прядь.
А ты, похоже, очень милый,
говорит она Сэму. — Спасибо,
Тут до меня доходит, что нет никаких секущихся кончиков. Под челкой почти не видно, но кожа на верхней части лба имеет несколько иной оттенок, чем вся остальная.
Сэм с серьезным видом кивает:
Сделаю все, что в моих силах.
Что-нибудь придумаем,
говорю я.
В ответ Мина одаряет меня подобием улыбки — иногда девушки изображают нечто подобное: губы чуть дрожат и вид при этом такой беззащитный, что тебе отчаянно хочется сделать все возможное, чтобы эта улыбка стала настоящей. На ресницах все еще поблескивают так и не пролитые слезы. Так и тянет вытереть их пальцем. Представляю себе нежность ее щеки, прикасающейся к моей обнаженной коже. Но Мина подхватывает свою сумку, покрытую изображениями поющих человекоподобных клубничин, и покидает библиотеку.
Парик так и колышется на ходу.
Остаток дня превратился в марево спешно набранных смс-ок, которые так и остались безответными. Лилы нет в гостиной ее общежития, и мне приходится пообещать Шэрон Нейджел, что я покажу ей свою домашку по статистике. Лилиной машины нет на парковке. Заметив, что она не пришла на ужин, я просто из кожи вон лезу от желания ее найти.
Даника на ужин тоже не явилась.
Ну, хотя бы Сэм пришел — пролистывает каталог масок, почти не удостаивая вниманием стынущий кусок пастушьего пирога на своей тарелке. — Так что,
говорит он,
ты мне расскажешь наконец, в чем там на самом деле с этой Миной?
Рассказывать нечего. Вызволим девицу из беды, прямо как в рыцарском романе. Вот только хотел бы я знать, из какой именно беды мы ее вызволяем. Какая-то мутная история.
Так ты не веришь в ее рассказ про снимки? — Спрашивает Сэм, останавливаясь на странице с мордой оборотня, которую положено крепить при помощи специального клея.
Не знаю. Точно скажу одно: насчет чего-то она врет. Хотя, возможно, насчет какой-то мелочи. Мы же все лжем, правда?
Сэм фыркает:
Ну, и каков же план, сэр Тупоголов?
Почти такой же, как я и говорил. Посмотрим, кто появится — чтобы шантажировать Мину или чтобы посмеяться над ее доверчивостью.
Бросаю взгляд на другой конец зала, где сидит Мина с подругами: она играет прядью парика и пьет диетическую колу. Хотя я почти уверен, что волосы у нее фальшивые, все равно невольно любуюсь ими. Они смотрятся как настоящие, даже лучше, и падают на спину, словно блестящий плащ.
Может, она болела? Если так, то, должно быть, довольно давно — ведь никто в Уоллингфорде не помнит, чтобы она отсутствовала; но и не настолько давно, чтобы волосы успели отрасти. А может, дело в чем-то еще. Может, ей просто так удобнее — не надо по утрам тратить время на укладку.
Интересно, что может заставить кого-то шантажировать
Вот разве что шантажист знает что-то, что неизвестно мне.
После ужина снова выхожу на парковку, но лилиной машины по-прежнему нет. Думаю, что, возможно, они с Даникой уехали вместе, раз уж обе отсутствовали за ужином. Может, Даника прислушалась к моим словам по поводу Баррона — что бы она там ни пыталась изображать. Может, даже начала в нем сомневаться. Если она наткнулась на Лилу, возможно, именно поэтому Лила и не перезвонила мне. Дом Даники совсем рядом; поехать туда на ужин проще простого. Представляю их обеих на даникиной кухне — едят пиццу и судачат о том, какие же придурки эти Шарпы. Ну и пусть себе. Если это так, то в сравнении со всеми прочими вариантами, даже к лучшему. У меня остается пара часов до проверки комнат и больше никаких идей, и потому я решаю съездить домой к Данике.
Знаю, о чем вы думаете. Вы думаете о том, что Баррон, во многом ошибавшийся, оказался прав насчет того, что я настоящий сталкер.
Припарковав машину на тенистой улочке в Принстоне, я иду вдоль квартала, мимо величавых кирпичных зданий — каждое из них с ухоженным газоном, тщательно подстриженными кустами и сверкающим дверным молотком. В каждом дворе виднеются дары осени — сушеные кукурузные початки, бочки или кадки с пирамидками тыкв, иногда даже попадаются огородные пугала.
Идя по дорожке к дому Даники, понимаю, что ошибся. Ни той, ни другой машины у дома не видно, получается, я зря приехал.
Разворачиваюсь и уже собираюсь уйти, как вдруг дверь дома распахивается, и на крыльце зажигается свет.
Кто там? — Кричит в темноту мама Даники. Рукой в перчатке она заслоняет глаза. Лампа на крыльце как обычно совершенно бесполезна: слепит ее, а меня превращает в тень.
Подхожу ближе. — Это я, миссис Вассерман. Кассель. Не хотел вас пугать.
Кассель? — Спрашивает она — похоже, все еще нервничает. А, может, занервничала еще больше. — Ты же должен быть в школе?
Я Данику ищу. Мы старшеклассники, нам можно покидать школу, главное, чтоб возвращались вовремя. Но — да, пожалуй, я уже должен быть в Уоллингфорде. Сейчас и вернусь,
неопределенно машу рукой в ту сторону, где оставил машину.
Миссис Вассерман долго молчит. Потом говорит:
Пожалуй, тебе лучше зайти.
Перешагиваю через потертый мраморный порог и ступаю на сверкающий деревянный пол. Все еще пахнет недавним ужином — чем-то с томатным соусом; из гостиной доносятся звуки телевизора. Отец Даники и ее как бы брат, Крис, сидят на диване и смотрят на экран. Когда я прохожу мимо, Крис поворачивается, чтобы поглядеть, кто там; глаза ярко сверкают отблесками отраженного света.