Черное солнце
Шрифт:
— Что, — усмехнулся Тимофей, — шеф опять изменил приказ?
— Опять, — спокойно ответил «шварц». — Шагай давай.
— Обратно в гестапо?
— Обратно в блок номер один.
Под конвоем фридомфайтеры и нижние чины СС прошагали в тот самый корпус, где стояло творение Карла Людвига фон Штромберга.
Творение басисто гудело, шипастая сфера, венчавшая психоизлучатель, медленно вращалась, волнами нагоняя онемение, — у Брауна появлялось такое ощущение, будто он то ногу отсидел, то
Надсадно выли вентиляторы, в сборках клацали, сыпя искрами, древние реле, вразнобой мигали лампы.
— Гипноинтуктор в нейтральном решиме, — пробормотал Гюнтер.
— Я так и понял, — кивнул Сихали. — А где же новоявленный господь бог?
Словно расслышав негромкие слова, Джунакуаат явил себя. С ухмылочкой оглядев схваченных беглецов, он укоризненно покачал лысой головой, прикрытой сеточкой пси-экрана.
— Нехорошо… — протянул пастор. — Ай, нехорошо… Но я рад, генрук, что мои люди не подстрелили вас — мне будет гораздо приятней, если свидетелем моего триумфа станет человек вроде вас. Ну, приступим, помолясь!
Облизывая губы, Помаутук стал жать на кнопки, щёлкать эбонитовыми переключателями, раскручивать крошечные штурвальчики. Гипноиндуктор поднял гудение, истончая его до низкого воя, за решётчатыми кожухами затеплилось малиновое свечение. Пастор отошёл от щита, победительно улыбаясь, но «Чёрное солнце» продолжало набирать мощь — вой сделался выше, переходя в нестерпимый визг, за решётками уже вовсю блистало красным накалом. «Шварцы» стали молча падать, как сбитые кегли. Помаутук заметался, судорожно прикручивая, щёлкая и нажимая, но процесс не унимался — психоизлучатель работал на отказ.
— Это психотинамический ресонанс! — прокричал фон Штромберг.
Не слушая Гюнтера, Тимофей кинулся к «шварцу», распластавшемуся в двух шагах от него, и подхватил оброненный бластер. Вскинув оружие, Сихали увидел, как пастор обернул к нему бледное лицо. В этот момент Браун мог прожечь вражине переносицу, но он прицелился чуть левее…
Бласт-импульс сбрил половину уха — и батарейку пси-экрана. Тонкий поросячий визг покрыл даже вой «Schwarze Sonne». Хватаясь за голову и пуча глаза, Помаутук зашатался и упал на колени, рухнул на бок, извиваясь и корчась.
— Это нетолго, — громко сказал фон Штромберг, — у него перегорает мосг…
Пастор, божок-неудачник, дёрнулся и замер в скрюченном положении. Пять секунд спустя вой гипноиндуктора оборвался — наступила тишина, перебиваемая лишь гудением вентиляторов, вытягивавших вонючий дым, струившийся изо всех щелей «оружия возмездия». «Чёрное солнце» зашло.
Волнуясь, Гюнтер сказал:
— Психорезонанс не распространяется тальше ста метроф!
— То есть те, что остались снаружи, не пострадали? — правильно понял его Сихали.
—
Машинально пощупав карман с поглотителем излучения, Тимофей отдёрнул руку — приборчик сильно нагрелся. Грудь пекло, как горчичником.
— Уходим!
Похватав оружие, фридомфайтеры с эсэсовцами совершили вторую попытку к бегству.
Выбраться наружу через служебный вход оказалось легче всего. На пыльном заводском дворе никого не было, а вот со стороны города поспешала целая толпа «шварцев» — лучи десятков фонарей подпрыгивали и скрещивались на бегу.
— Шнелле, шнелле! — проорал Гирин, подгоняя эсэсовцев.
Сзади свистнула ампулка, ударилась в каменную стену — и разбрызгала алые капли расплава.
— Шнелле!
Отряд спустился в сухое русло, добежав по нему до высокой плотины, огораживавшей край полости. Гюнтер первым вцепился в ржавые скобы, вделанные в бетон, и полез наверх.
— Не отставайте!
Сихали долез почти до самого верха плотины и лишь тогда оглянулся. По их следам топотали «шварцы», числом никак не меньше полусотни.
— Лезем, лезем!
Плотина огораживала ещё одну пещеру, когда-то служившую водохранилищем, а нынче собиравшую мелкую лужу на заиленном дне.
— Нам туда!
Теперь рифлёные скобы вели вниз, во влажную полутьму бывшего пещерного озера.
— Шнелле… — пыхтел Максим, перебирая скобы. — А то они нас сверху почикают, как стоячих…
Когда «шварцы» объявились на верху плотины, беглецы уже миновали половину пути в обход вонючей лужи. Импульс бластера угодил прямо в воду, разбрызгивая её с шипением и скворчанием, поднимая пар.
— Сюта! — придушенно крикнул фон Штромберг, подзывая новых и старых друзей.
Дальше путь лежал узким коридором-перетоком. В прыгавшем свете фонарей взблёскивали бугристые стены, сочившиеся влагой.
— Под ноги смотрите!
— Мы где?
— Это место насыфается Фотопат! Фон оттута поступала фота!
Луч фонаря протянулся вверх, охватывая широкий колодец, уходивший вверх. Туда же вели металлические трапы, на вид — проржавевшие насквозь.
— Нам тута!
— Я — вперёд, — сказал Харин, ступая по дырчатым ступенькам.
— За перила лучше не хвататься, — предупредил Максим, — они еле держатся.
С грехом пополам шестнадцать человек взобрались на самый верх и ступили на гладкую каменную поверхность протока. Из глубины дохнуло холодом, а снизу донеслись громкие голоса обозлённых «шварцев».
— Граната есть у кого? — спросил Сихали, наводя фонарь на эсэсовцев.
Циммер быстренько отцепил с пояса гранату-«лимонку» и протянул её Тимофею.
— Мошет не фсорфаться, — озаботился Гюнтер, — ей польше ста лет.