Черное солнце
Шрифт:
— Ты же генрук!
— Это я по ответственности — шишка, а по статусу — тьфу! Мы все для Большого Мира — третий сорт. Всё, тему раскрыли — и закрыли. Я в отпуске!
— Гуляем, — приказал Тугарин-Змей.
Океанцы с антарктами бродили по городу там, куда их заносили ноги, и высматривали в основном не достопримечательности, а симпатичные мордашки местных девушек да трудящиеся массы. Афросоюз по-прежнему держал сомнительное лидерство по количеству рабочих мест среди союзов государств. Трудилась половина всех африканцев, но основное число «арбайтеров» числились официантами, барменами, портье, даже водителями и бульдозеристами! Брауну дико было
А вот африканцы ничуть не страдали. Водитель электробуса весело скалился и заигрывал с кондукторшей — работницей, взимавшей с пассажиров плату за проезд. Шурики здорово веселились, когда отдавали негритянке с сумкой на груди маленькие алюминиевые кружочки с губастым профилем первого президента Соединенных Штатов Южной Африки. Они словно провалились в прошлое, и календарь показывал зиму какого-нибудь 1997 года.
Океанцы с антарктами поднимались вверх по Вейл-стрит до малайского квартала Бо-Каал. С террас района Тамборсклооф любовались видом всего города. Спускались вниз к Вотерфронту — когда-то там располагались доки, а ныне теснились галереи, магазины, музеи, висячие сады. Через Оутбей по Чепменспик-драйв — дороге, вырубленной в скалах по кромке берега, — добирались до мыса Доброй Надежды и вертели головами: направо — Атлантический океан, налево — Индийский. Здорово!
Набродившись так, что ноги гудели, «азовцы» и «тозовцы» спустились к набережным, туда, где раньше на замусоренные пляжи выходили негритянские гетто. Ныне на берег бухты глядели фасадами стандартные двухэтажные коттеджи спецов средней руки.
Пройдя половину дубовой аллеи-набережной, Тугарин-Змей сказал приглушённо:
— Сихали, не оглядывайся.
— А чего?
— Нас пасут.
— Кто? — насторожился Тимофей.
— Знать бы…
— Двое топают за нами, а ещё один… — быстро проговорил Рыжий. — Нет, тоже двое идут сбоку, за деревьями, так что…
— А как они выглядят? — поинтересовался Белый.
— Ну-у… — Тимофей нагнул голову и скосил глаза. — Один, такой, выбрит, причёсан по моде, хоть в витрину ставь. Другой в комбезе, и борода такая, колечками…
— Колечками? — вздрогнул Сегаль.
— Ага. Хромает сильно.
— Хромает?..
Переглянувшись с Купри и Шуриками, Борис присел, якобы поправляя магнитные защёлки на башмаках. Встав, он бросил короткое:
— Это он!
— Кто? — нетерпеливо осведомился Сихали.
— Кому я ногу зацепил на Унтерзее, — осклабился Белый. — Жаль, что не оторвал…
— «Чёрное солнце» взошло… — пропел Рыжий, запуская руку под куртку.
— Как взошло, так и зайдёт, — отрезал Илья.
— Замечательно… — сказал Тимофей.
Он шагал, как и прежде, пружинисто, разве что походка его обрела мягкость кошачьей поступи. И ещё он прикладывал немалые усилия к тому, чтобы не каменеть спиной. Трудновато жить, полагаясь на свои рефлексы, но ведь до сих пор он как-то опережал убийц…
Неожиданно развесёлая
Молодёжь отрезала океанцев с антарктами от их преследователей — те остановились покурить.
— Вызываем полицию? — нервно спросил Купри.
— Щас! — буркнул Харин.
— Подождём, — сказал Сихали, непринуждённо разваливаясь на скамье.
— Чего? — нахмурился комиссар.
— Чтобы можно было побеседовать без свидетелей.
— И без жертв среди мирного населения, — добавил Шурик Рыжий, приседая рядом с генруком.
— Золотые слова, — лениво сказал Сихали, поглядывая на скамью, облюбованную парочкой — смуглой мулаточкой с пышной гривой волос и белым худым парнем в очках — не в тех, что защищают от солнца, а в оптических, для коррекции близорукости.
Африканская гопа, завидев этих двоих и осудив подобный вид межрасовых отношений, окружила скамью и расселась на спинке, поставив ноги на сиденье.
— Мангати! — торжественно произнёс жилистый курчавый парень с кожей странного серого оттенка. — Что ты видишь, Мангати?
— О, Макала! — напыщенно ответил с другой стороны лавки чёрный лоснящийся толстяк. — Не что я вижу, а кого!
— И кого же, инкоси? [32]
— Я вижу белого бааса, [33] Мангати, охмуряющего нашу Коко!
32
Инкоси (зулус.) — почтительное обращение.
33
Баас— господин.
— Верно, Макала! А ты что скажешь, Мгану?
— Непорядок, Мангати, — понурился Мгану.
— Надо бы нашим чёрным кулачкам, — задумчиво проговорил самый крупный из африканцев, — начистить это белое очкастое рыло.
— Вер-рна, Мбазо! — воодушевился Мангати.
Трое зулусов лениво встали, окружая белого. Тот загнанно озирался, блестя стёклами очков.
— Поможем? — спросил у Брауна Илья.
— Посиди, — успокоил его генрук. — Мужчина должен сам справляться со своими проблемами.
— Да их много…
— Но он ещё даже попытки не сделал, чтобы осадить кафров. [34]
— Точно, что кафры… — пробурчал Белый. — Вон, Цондзома — нормальный пацан. А эти…
— Эти везде одинаковы, — криво усмехнулся Браун. — Что чёрные, что белые… Ага, вот это уже наглёж.
Мангати, сопя и облизывая вывернутые губы, полез к девушке.
— Змей, приглядывай за нашими «друзьями», — бросил Тимофей, вставая.
34
Кафр— от араб. «кафир» — неверный. Пренебрежительное прозвище чёрного африканца.